Позорный столб (Белый август)

Йеллен опять поднялся к загрузке — он никак не мог успокоиться. Одиннадцать лопат шихты, две лопаты кокса; до начала плавления металла в шихту требуется положить примерно пятнадцать процентов кокса, позднее достаточно уже семи процентов. Он снова спустился вниз, заглянул в смотровое окно, бросил взгляд на пирометр, послушал свист фурм и звук падающих капель расплавленного шлака.

— Тысяча пятьдесят! — крикнул он наверх загрузчику. — Что вы кокс бережете, полагается еще две лопаты!

— Дядюшка Йожи, — сказал один из литейщиков, — что-то вы сегодня уж больно глотку дерете!

— Ну и что? — окрысился Йеллен и так странно посмотрел на литейщика, что тот готов был поклясться, будто один глаз старика смеется, а второй вот-вот заплачет.

Капал шлак, было четверть десятого; если все пойдет гладко, в половине одиннадцатого можно будет выпускать металл.

Над головами литейщиков лязгал подъемный кран, подручный крановщика, бывший слесарь, вылез на крановый мост, добрался до первых блоков и что-то принялся исправлять; цепь, двигаясь вверх и вниз, скрипела и порой застревала, а крановщик, сидя в своей клетке, ругался на чем свет стоит.

— Эй, ты, шкипер дырявой шаланды! — крикнул какой-то ручной формовщик. — Опять сел на мель?

— В твоей башке разбушевались волны, вот мы и потеряли управление! — крикнул вниз подручный крановщика.

Старик Йеллен решил перед выплавкой закусить; он ел хлеб, сладкий перец и кусок какого-то жесткого мяса прямо руками. Кран уже починили, блоки смазали.

— Я скорее бы сел на управляемую парашу, чем на эту рухлядь, — брюзжал ручной формовщик.

Йеллен молча ел и посапывал. Подручный крановщика с носом, выпачканным смазкой, спустился вниз, посмотрел на блоки, потом перевел взгляд на Йеллена.

— Что это у вас за требуха? — полюбопытствовал он. — Уж не лакомитесь ли вы кишками горной серны? — Он с тоской глядел, как старик ест.

— Ты голоден? — спросил Йеллен, всегда готовый поделиться последним куском.

Подручный крановщика отмахнулся.

— Они сюда придут? — спросил он едва слышно и, моргая, огляделся по сторонам.

— Кто? — Йеллен сделал вид, что не понял.

— Те, что наверху… из конторы. — Подручный крановщика чуть повел носом, выпачканным смазкой.

Йеллен пожал плечами, защелкнул перочинный ножик.

— А что, Бланки никогда не ел требухи? — опросил он, придав своему лицу наивное выражение.

Йеллен подождал ответа, но, не дождавшись, оставил подручного крановщика и пошел пить воду. В литейный день люди выпивали огромное количество воды — огонь иссушал все их внутренности; старый Йеллен где-то читал о шведских литейщиках, которые в профилактических целях получают соленую пищу. Большое потребление воды влекло за собой болезнь сердца. Старик слегка ополоснул под водопроводным краном голову, грудь. Его не покидала мысль о Густи… И о том, другом…

Это произошло еще утром: старый Йеллен с племянником Густи шли на завод; по пути, на скрещении проспекта Сент-Ласло и улицы Форгача, они повстречали подводу, принадлежавшую бакалейному магазину. Большие спокойные лошади, впряженные в подводу, медленно двигались в направлении Пешта, сильно скрипели несмазанные колеса; сзади среди пустых ящиков и сложенных один на другой мешков сидел человек без пиджака, в грубом фартуке, обсыпанном мукой, какие бывают у возчиков, и в шляпе с полями, спереди загнутыми, а сзади заслоняющими затылок. Разумеется, ни Йеллен, ни Густи не обратили на подводу никакого внимания, ибо по проспекту Сент-Ласло в столь ранний утренний час в сторону Пешта обычно двигалось множество скрипящих подвод; но человек в фартуке, сидевший на этой подводе, тихо свистнул им, посмотрел по сторонам, шепнул что-то возчику, который тотчас, натянув вожжи, остановил лошадей у края тротуара, где начинался пустырь. Человек свистнул еще раз.

— Что ему надо? — спросил старика Густи.

Но тут Йеллен узнал человека в фартуке. Он приблизился к подводе.

— Товарищ Эгето… — чуть озадаченный, произнес старый Йеллен. И тут же крепко прикусил зубами мундштук своей трубки.

— Тс-с, — предостерегающе шепнул Эгето. Он сидел на самом краю подходы, свесив ноги.

Старый литейщик посмотрел по сторонам, увидел бредущих на заводы рабочих и еще несколько скрипящих вдалеке подвод. Подошедший Густи теперь тоже узнал человека, у которого на правой руке недоставало двух пальцев.

— Вы снова явились сюда из кого-нибудь вытряхнуть душу? — спросил Йеллен, приглядываясь к сидевшим на козлах возчику и маленькому седому человечку и пряча под усами улыбку.

— У меня нашлось дело… там, — сказал Эгето и ткнул большим пальцем назад, в сторону города В.

Йеллен вынул изо рта трубку и не сводил глаз с Эгето.

— В конце концов вас прикончат, — наконец проговорил он.

Эгето ничего не ответил. Мимо прошли двое рабочих с расположенного поблизости проволочного завода; они не обратили на эту группу никакого внимания. Грузовая повозка, запряженная одной лошадью, принадлежавшая спиртному заводу в В., также двигалась в Пешт, возчик ее поднял кнут, приветствуя восседавшего на козлах Андриша.

— Привет самогонщикам! — весело ответил Андриш.