Позови его по имени (Самурай)

Чтобы немного собраться с мыслями, смущенная Нази встала и подошла к небольшому столику у окна, украшенному прекрасной икебаной из живых цветов, центром которой была цветущая ветка сакуры. Перенеся икебану на обеденный стол, чтобы все могли созерцать её, девушка сказала:

– Цветок сакуры – символ Японии и японского воинства. Якуно Кискэ был не только поэт, но и самурай из благородного древнего клана. Физические недостатки не позволили юноше стать настоящим бойцом, но когда он писал о сакуре, то широко использовал язык красок и символов, присущих японскому национальному духу. Песнь Якуно о сакуре – это песня о воинской доблести и чести. Лиловым цветом отображается цветущая вишня на одежде японского воина.

Нисан повернул голову к Токемаде и слегка поклонился.

– Сакура означает жизнестойкость, постоянное возрождение, процветание и мужество, – добавила Нази.

– Прекрасный символ, – с улыбкой сказал китаец. – И он очень близок японскому национальному духу.

Самурай ответил учтивым поклоном.

– А что является символом китайского бойца? – неожиданно поинтересовался он, оглядывая одеяние Нисана. – Лотос?

– Белый лотос, – кивнул тот. – Но это символ бойца-монаха. Императорские воины считают своим символом цветок персика. Лотос цветёт на границе двух стихий – воды и воздуха. В нашей философии это соответствует смерти и жизни. Каждый миг находится человек на «водоразделе» жизни и смерти, на пороге вечности. Каждый шаг определяет его дальнейшую судьбу в вечности. Каждый шаг очень ответственен. Не потерять чистоту души, не замарать её «одежды», не отнимать безосновательно чужую жизнь, не вершить зло и несправедливость, отстаивать добро и правду – вот достойный путь Белого Лотоса.

Токемада слушал со всё возрастающим изумлением в глазах.

– Это действительно философия… не японского бойца, – наконец ответил он. – Самураю трудно принять её. Назначение воинского сословия – битва до победы. Достояние самурая – честь. Победить или пасть от меча противника – вот достойный путь японского бойца. Победа приносит славу и приумножает честь. Смерть от меча сохраняет честь от позора. Мудрствование на поле боя ведёт к поражению, ослабляет дух и тело. Идеал самурая – великий воин Сауно Хашимото. Он не знал сомнений и сожалений во время битвы, дух его был как ураган, а тело – как клинок. Никто не мог остановить его натиска. Говорили, что он мог пройти сквозь тела противников, как нож сквозь масло. Он принёс великую славу Шоганату и приумножил честь Японии, как никто другой!

Нисан продолжал вежливо улыбаться, но глаза его погрустнели.

– В наших летописях упоминается о тех временах, когда первые китайские переселенцы ступили на японскую землю. И, похоже, в те времена японцы ещё умели думать и действовать одновременно. Теперь же нам действительно трудно понимать друг друга… Китайский боец не считает, что победа любой ценой приумножает его личную честь и честь Китая. Единственную достойную победу он должен одерживать всегда – это победу над самим собой. Вы считаете себя совершенными и предпочитаете видеть противников в тех, кого ставит перед вами случай. Мы же видим их в том, что мешает нам установить гармонию между душой, телом и окружающим миром. Ваш путь – внешний. Наш – внутренний. Мне жаль, что они у нас с вами почти не соприкасаются.

– Гармония духа, тела и окружающих стихий – основная медитация японского бойца, – нахмурившись, возразил Токемада. – Я не понимаю…

– Разные цели. Мы обнажаем оружие, только чтобы защищаться. Китай никогда не ставил своей целью завоевание Японии. Япония только и бредит завоеванием Китая. Разве не так, самурай Шогана?.. Скажи мне, Матэ-сан, ты счастлив? – неожиданно спросил Нисан.

– Я должен отвечать на это? – холодно поинтересовался после паузы японец.

– Нет, конечно, – засмеялся Нисан. – Я просто предложил тебе новую тему для медитации. А суть её в том, что человек счастливый естественно захочет поделиться своей радостью и с другими. В день радости – рождения ребёнка, свадьбы, новоселья – зовут в дом гостей, чтобы приобщить их к своей радости, а вовсе не для того, чтобы пройтись по их телам тараном. Почтенный самурай Сауно Хашимото был и верно великим бойцом, но я сомневаюсь, испытывал ли он когда-нибудь человеческую радость от того, что живет на свете.

– А у меня в этом нет никаких сомнений, – отстраненно произнес Токемада. Он стал спокоен так, как успокаивается человек, потерявший всякий интерес к теме разговора. – Хашимото жил для славы Японии, Шогана и своего клана, был любим и почитаем ими. Что ещё нужно воину для счастья?

– «Обезоружу ли всех своих врагов, – будет ли мне этого мало?

Научусь повелевать звездам, – будет ли мне этого мало?

Обойдет ли слава обо мне весь мир, – будет ли мне этого мало?

Богат ли буду и любим, – будет ли мне этого мало?