Позволь мне верить в чудеса

Аня щебетала, стоя над бабушкой. Немного раскрасневшаяся, какая-то… Будто пышущая счастьем… Искрящаяся им… Из глаз, из щек, из губ… Стекающим по каждой из упругих кудряшек…

Невероятная в своей красоте — внешней и душевной. Та, глядя на которую, ни один человек не поймет — как можно было… Как можно было добровольно отказаться от того, чтобы эти глаза сочились любовью именно к тебе?

— Ты чего, бабуль? Грустная какая-то?

И очень чуткая, потому что замечает тоску в бабушкиных глазах моментально, опускается на корточки у ее ног, кладет руки поверх ее напряженных кулаков, смотрит уже снизу, еще с улыбкой, но уже немного тревожной…

Зинаида же… Будто заново переживает всю ту боль, которую пережила только что. Только уже не за себя, а за Аню. Не заслужившую, чтобы мать с ней вот так…

— Все хорошо, ребенок. Все хорошо…

Сама не знает откуда, но находит силы, чтобы взять себя в руки, освободить одну, потянуться к Аниной щеке, провести по ней, касаясь вроде бы кожи, а на самом деле того самого счастья… Улыбнуться шире, прокашляться…

— А у тебя? — спросить, отметить, что щеки девочки почему-то розовеют, взгляд опускается, она закусывает губу, потом же снова смотрит на бабушку и тихо произносит:

— У меня хорошо, ба. У меня просто замечательно…

И заливается совсем непростительно очевидным румянцем.

* * *

Корней потянулся к чашке с кофе, собираясь сделать очередной глоток, но стоило взвесить, как понял — не судьба. Чашка пуста. Перевел взгляд с экрана ноутбука, где скролил сайт Dezeen, с разной степенью интереса разглядывая и местами почитывая о новинках в его родном — архитектурном — мире, сначала на чашку, а потом и на кофемашину, которая, сейчас казалось, стоит предательски далеко.

Но лень в себе он поборол давным-давно, еще в детстве, поэтому выбора не было. Хочешь кофе — идешь и делаешь.

Встал. Размял плечи, успевшие немного затечь, направился в нужную сторону, бросая взгляд на часы, которые показали без четверти шесть и отсутствие любых входящих сообщений и звонков.

Сегодня была суббота. Тренировочные круги давно закрыты — еще утром в тренажерном зале. Планы на вечер — впервые за долгое время максимально простые. Быть дома. Читать журналы, проверять почту, неспешно разгребать то, на что не хватило времени на протяжении недели… Наслаждаться тишиной и одиночеством.

Ведь сегодня в его квартире царили именно они. Ланцова еще утром уехала к бабушке в гости. От его предложение подвести и дождаться благородно отказалась, Корней же повторно не настаивал. Обоим было понятно, что он с куда большим удовольствием проведет день по своему сценарию, а не в качестве таксиста.

Вновь пребывающая во вполне дружелюбное состояние Аня сообщила, что планирует пробыть у бабушки весь день и до десяти вернется. А если нет — позвонит.

Такой расклад Корнея устроил.

Его вообще устраивал налаженный мир. А если быть совсем честным — налаженный мир ему нравился.

Идя на то, чтобы предложить свою квартиру в роли временной обители для молодой девы из рода Ланцовых, Корней понимал, что очень рискует. В первую очередь, рискует своим привычным укладом, возможностью продолжать проводить время так, как привык, как хочется, как требуется… И поначалу все действительно было довольно напряженно.

Девочка шарахалась, сам он раздражался, не желая тратить время еще и на то, чтобы сделать ее жизнь более комфортной, в чем-то убеждая. Потом начались показательные выступления и градус раздражения повысился, теперь же… В квартире наступил штиль. И поводы раздражаться пропали.

"Триумфальная" бутылка вина, из которой девочка и сделала-то всего пару глотков, будто послужила для них трубкой мира, ознаменовавшей новый этап сожительства. Подозрительно комфортный этап.

Аня была аккуратной и деликатной. Незаметной, когда это нужно. Ненавязчивой в принципе.

Если они пересекались на кухне, это никогда не заканчивалось битвой за кофемашину или очередью к холодильнику. Она будто предугадывала желания немногословного хозяина квартиры и старалась угодить. Получалось.

Прислушивалась, когда Корней о чем-то просил.

Обращалась, когда это действительно требовалось.

А еще ее присутствие рядом не напрягало.

Аня могла учиться, сидя за обеденным столом. Корней работать на диване. Они делали это параллельно, друг другу не мешая.

Если хотелось отвлечься, Корней иногда фокусировал взгляд на ней… Сосредоточенной, закусившей от усердия кончик языка, повторявшей одними губами то, что чуть ранее напечатала… И это помогало ненадолго переключиться, будто освежиться, а потом снова вернуться к своему делу.

Аня тоже иногда смотрела на него. Корней чувствовал эти взгляды. Положа руку на сердце, понимал, что они лишние и стоило бы четко прояснить — на него не нужно смотреть. И думать о нем тоже не стоит. И краснеть в его присутствие пора бы прекратить… В конце концов, это ведь может расстроить «самого лучшего в мире» парня… Но дальше мыслей дело не заходило.