Где-то под вечер на горизонте появилось тёмное пятнышко. По мере приближения оно все больше увеличивалось, пока, наконец, не обрело стройные очертания большого вспомогательного корабля. Но ещё прежде, чем тот приблизился, над субмариной появился противолодочный гидросамолёт класса «Нептун». На светло сером толстом фюзеляже отчетливо выделялась синяя звезда и эмблема с оскаленной собачьей мордой. До предела снизившись и натужно гудя моторами, «Нептун» медленно прошёлся сперва по левому борту, потом, после разворота, по правому. Вероятно, пилот всё же перехватил посланную с борта сухогруза радиограмму, которая передавалась военному кораблю открытым текстом. Неспроста же этот самый «Нептун» барражировал в столь отдалённом районе. Похоже, он целенаправленно искал ту самую лодку, которая так неожиданно и нахально ушла от своих преследователей.
Когда неповоротливый, грузный «Нептун» проходил на предельно низкой высоте очередной раз вдоль борта, Обрезков неожиданно вскочил на ограждение рубки во весь рост и весьма нелюбезно показал пилоту отогнуты средний палец — надо полагать, для любого американца жест вполне понятный…
В ответ «Нептун» лишь покачал крыльями, будто покрутив пальцем у виска.
«Лошадиного тебе… в твою задницу!» — выкрикнул Кузьма злорадно и весело, как если бы пилот мог расслышать его обидные слова.
— Кузьма-а, — со снисходительной укоризной в голосе протянул Колбенев. — Опять забыл: ты же не подручный при домне, а морской офицер, старший помощник командира корабля. Будь всё же толерантным по отношению к пилоту. Не сыпь ему соль на рану, пока он на тебя сверху не пописал. Я так полагаю, этому несчастному лопуху и без того начальство крупный фитиль куда надо вставит, за то что нас проморгал. И потом, нецензурно выражаться на международном уровне — это же не по этикету.
— Пуская не по этикету, но зато справедливо и от души! — ещё больше распалялся неугомонный Кузьма. — Знай наших, задница лошадиная! Кляча водовозная!
— Егор Степанович, — продолжал ехидно удивляться Вадим. — Вы случайно не знаете, откуда это у Кузьмы Петровича какие-то конские замашки вдруг появились?
— Опять зажеребился, — компетентно расценил Егор, кивая на Кузьму. — Щец кисленьких похлебал и опять захотелось в табун, к юным кобылицам. А старые клячи, надо полагать, его не устраивают.
— Это что, опять в женское общежитие при рыбозаводе, где его однажды уже застукали? — припомнил вредный Вадим.
— Ну, вроде того, — подтвердил Егор. — Только хотеть — это ещё не значит мочь…
— Как это, как это?! — встрепенулся Кузьма, задетый за живое.
— А так, — принялся за Егора растолковывать Вадим. — Дело это, сам понимаешь, не только интимное, но и ответственное: чуть что не так, сраму на всё общежитие не оберешься. Там ведь надо о-го-го как! А ты? Ну, что ты теперь можешь?
— Это я-то не смогу?! — возмутился Кузьма.
— Ты, ты, Кузьмич, — согласно закивали головами Егор с Вадимом, делая вид, что крайне обеспокоены за дружка.
— Ты бы, Кузьмич, уж поберёг себя, поэкономил бы, так сказать, а то ведь исхудал и ослаб, — увещевал Егор.
— А ну, как и впрямь слабину дашь? — сеял сомнения Вадим. — Не сотворишь в женском общежитии никакого, понимаешь, «бесчинства», а нам потом краснеть за тебя.
Такого издевательства Обрезков уже вынести не смог.
— Да вы бы на себя в зеркало поглядели, чукчи! — на небритом лице его изобразилось удивление. — У одного только кожа, да кости, как у Рамсеса в гробнице, а у другого что и осталось, так одни лишь «партейные» усы, да и те совсем оплешивели. От вас и самих-то сейчас никакого проку нет к бабе подпускать. Ведь ничего же не останется, как только прижиться к ней, заплакать и тут же, на грудях, крепко уснуть.
— Ну и нахал! — только и мог сказать на это Вадим, грозя дружку пальцем. — Да за такие гадкие слова и кастрировать тебя мало.
На этом трёп и подначки пришлось прекратить. С подходившего корабля на лодку дали прожектором семафор.
— Товарищ командир, — доложил сигнальщик, не отрывая глаз от бинокля. — Сообщают, что это аварийно-спасательный корабль Черноморского флота «Аракс». Следует из Гаваны в Севастополь.
Такой редкой удачи Непрядов и представить себе не мог. На душе у него сразу отлегло. Он уже не сомневался, что все их неприятности и беды теперь уж точно остались позади. Экипаж выстоял, и лодка спасена.
Не прошло и четверти часа, как оба корабля уже дрейфовали вместе, сцепившись бортами при помощи швартовых концов. Капитан третьего ранга Шелаботин, спустившись по перекинутому трапу на борт лодки, поначалу даже не узнал никого из своих однокашников по училищу. Перед ним стояли одинаково исхудалые, давно небритые люди, и можно было лишь предположить, сколько лиха выпало на их долю за долгие месяцы затянувшегося автономного плавания.
Шелаботин деловито и сухо представился, вскину руку к щегольской синей шапочке с козырьком и кокардой.