Позже

Она пугала меня до чертиков, но еще и бесила своими вопросами. Она забыла вытереть нос, и свежая кровь текла по ее верхней губе, придавая ей сходство с одной из вампирш в «Дракуле» Брэма Стокера. В каком-то смысле она и была вампиршей.

– Не мешайте, Лиз. – Я опять обратился к Марсдену: – Где рычаг?

– На верхней полке справа.

Я передал его слова Лиз. Она встала на цыпочки, пошарила рукой по полке, а затем раздался щелчок. Лиз опять потянула за полку, и на этот раз целая секция стеллажа открылась наружу на скрытых петлях. За ней обнаружилась стальная дверь с кодовым замком и цифровой клавиатурой, над которой горел маленький красный огонек. Лиз не пришлось мне подсказывать, о чем спрашивать дальше.

– Какой код?

Марсден снова закрыл руками глаза. Этакий детский жест, означавший: Если я тебя не вижу, то ты тоже меня не видишь

. Сам жест был печальным и трогательным, но меня он совсем не растрогал. И даже не потому, что Марсден был наркобароном, чей товар погубил сотни, если не тысячи человек и пристрастил к наркоте еще многие тысячи. Просто мне хватало своих проблем.

– Какой… код? – произнес я с нажимом на каждое слово, как тогда с Террьо. Сейчас все было иначе, но суть осталась той же.

Марсден назвал код. Не мог не назвать.

– Семьдесят три, шестьсот двенадцать, – сказал я Лиз.

Она набрала цифры на клавиатуре, по-прежнему крепко держа меня за руку. Я почти ожидал глухого удара и шипения, с каким открываются шлюзы космических кораблей в фантастических фильмах, но единственным, что изменилось, был красный огонек, который стал зеленым. На двери не было ручки, поэтому Лиз просто толкнула ее, и дверь открылась. В комнате было темно, как в заднице у черной кошки.

– Спроси у него, где выключатель.

Я спросил, и Марсден сказал:

– Выключателя нет. – Он вновь убрал руки от лица. Его голос уже начинал удаляться и затихать. Помню, тогда я подумал, что, может быть, он уходит так быстро, потому что его убили, то есть смерть наступила не от естественных причин и не в результате несчастного случая. Позже я изменил свое мнение. Я думаю, он торопился уйти, пока мы не нашли то, что хранилось в его убежище.

– Попробуйте просто войти, – сказал я.

По-прежнему держа меня за руку, она осторожно ступила в темноту, и под потолком зажглась лампа. Комната была обставлена по-спартански. В дальнем углу стояли холодный шкаф (у меня в голове явственно прозвучал голос профессора Беркетта), портативная электроплита и микроволновка. Слева и справа от двери тянулись полки, заставленные дешевыми консервами вроде тушенки, ветчины и сардин в масле. На полу стояли холщовые мешки, тоже набитые едой (позже я узнал, что это были армейские сухие пайки, так называемые ИРП, индивидуальные рационы питания), и упаковки бутылок с водой и пивом. На одной из нижних полок имелся стационарный телефунгус. В центре комнаты располагался простой деревянный стол. На столе – компьютер, принтер, какая-то толстая папка и закрывающийся на молнию футляр для бритвенных принадлежностей.

– Где окси?

Я спросил у Марсдена.

– Он говорит, в несессере, что бы это ни значило.

Лиз схватила футляр для бритвенных принадлежностей, открыла молнию и высыпала все его содержимое на стол. Из футляра выпало несколько аптечных пузырьков и два-три маленьких свертка, замотанных в пищевую пленку. Не сказать, чтобы залежи сокровищ. Лиз закричала:

– Это что за хрень?

Но я ее не слушал. Я открыл папку, лежавшую рядом с компьютером – просто так, от нечего делать, – и застыл в потрясении. Поначалу я даже не понял, на что смотрю. Вернее, понял, конечно, но не желал верить своим глазам. Теперь я знал, почему Марсден не хотел, чтобы мы заходили в его убежище, и почему он даже мертвый чувствовал стыд. Это не было связано с наркотой. Помню, я еще подумал, что шарик-кляп во рту женщины на фотографии мог быть тем же самым, что был в его собственном рту. Если так, то справедливость все-таки существует.

– Лиз, – сказал я. У меня онемели губы, словно от новокаина у стоматолога.

– Это все? – вопила она. – Не смей говорить мне, что это все! – Она открыла один пузырек и вывалила его содержимое на стол. Там было, наверное, дюжины две таблеток. – И это даже не окси, а гребаный «Дарвонс»

!

Она отпустила меня, и я мог бы попытаться сбежать, но я даже не думал о бегстве. Я забыл обо всем, в том числе и о Террьо, которого собирался позвать.

– Лиз, – сказал я еще раз.

Она не обратила внимания. Она открывала все пузырьки, один за другим. Таблетки были самые разные, и их было не так уж и много. Лиз прищурилась, глядя на горстку голубых таблеток.

– Да, это окси, но тут нет даже дюжины! Спроси у него, где остальные!

– Лиз, посмотри. – Голос был мой, но он доносился словно откуда-то издалека.

– Я сказала, спроси у него… – Она обернулась и резко умолкла, увидев фотографию, на которую смотрел я.