Прабхупада лиламрита

ОДНАЖДЫ, КОГДА Бхактиведанты Свами не было дома, кто-то забрался в комнату номер 307 и украл его пишущую машинку и магнитофон. Когда Бхактиведанта Свами вернулся, привратник сообщил ему о краже: неизвестный взломщик разбил стекло во фрамуге над дверью, проник внутрь, забрал ценные вещи и скрылся. Пока Бхактиведанта Свами слушал, в нем крепла уверенность, что вором был не кто иной, как сам привратник. Разумеется, он не мог ничего доказать, поэтому ему, разочарованному и огорченному, оставалось только смириться с потерей. Друзья предложили ему новые пишущую машинку и магнитофон.

В одном из своих писем в Индию он сообщал, что его обокрали более чем на тысячу рупий (157 долларов).

Видно, что подобные преступления — обычное явление для Нью-Йорка. Так действует материальная природа. Американцы ни в чем не знают недостатка: в среднем они зарабатывают по сто рупий в день. И все равно воруют — не хватает честности. Состояние общества оставляет желать лучшего.

Бхактиведанта Свами сказал Джозефу Форстеру, агенту по продаже билетов компании «Синдия», что через пару месяцев вернется в Индию. С тех пор прошло уже семь месяцев. И вот теперь, впервые после прибытия в Америку, Свами направился в билетные кассы «Синдии» в Бруклине. Он рассказал мистеру Форстеру о краже, на что тот ответил: «Добро пожаловать в наш клуб» — и в свою очередь поведал, что совсем недавно у него угнали автомобиль. В Нью-Йорке, объяснил он, подобное случается сплошь и рядом. Он рассказал Бхактиведанте Свами, какие опасности могут подстерегать его в городе и как не стать жертвой воров и хулиганов. Свами слушал его, качая головой, а потом сказал, что американская молодежь сбита с толку. Потом он сообщил, что хочет вернуться в Индию, и показал мистеру Форстеру экземпляр «Бхагаватам».

Бхактиведанта Свами не хотел больше оставаться в своей комнате. Где гарантия, что привратник не обворует его еще раз? Харви Коэн и Билл Эпштейн советовали ему переехать в центр, уверяя, что среди молодежи, обитавшей там, он найдет более благодарных слушателей. Предложение казалось заманчивым. Тут-то Харви и предложил Свами свою мансарду на Бауэри.

До недавнего времени Харви работал на одну рекламную компанию с Мэдисон-авеню, а потом, получив наследство, перебрался в мансарду на Бауэри и стал вольным художником. Однако Нью-Йорк его совершенно разочаровал. Пользуясь гостеприимством Харви, к нему зачастили приятели, употреблявшие героин, и недавно его мансарду ограбили. Он решил уехать в Калифорнию, а перед отъездом предложил свою комнату Свами и Дэвиду Аллену.

Дэвид Аллен слышал, что Харви Коэн хочет сдать мансарду и уехать в Сан-Франциско. Дэвид и Харви не были близко знакомы, но в день накануне отъезда, случайно трижды повстречав Дэвида в трех разных местах Нижнего Ист-Сайда, Харви воспринял это как знак судьбы и понял, что квартиру нужно сдать ему. Так он и сделал, поставив, однако, условие, что Свами тоже поселится там.

Когда Бхактиведанта Свами готовился к переезду из комнаты на Семьдесят второй улице, знакомый электрик, работавший в этом доме, пришел, чтобы предостеречь его. Бауэри — не место для приличного человека, предупреждал он. Это вертеп. Он знал, что у Свами украли вещи, но переезд на Бауэри — не выход из положения.

* * *

Район Бауэри, где обосновался Бхактиведанта Свами, имел богатую историю. В начале семнадцатого века, когда Манхэттен назывался Новым Амстердамом и управляла им голландская Вест-Индская компания, Петер Минуит, губернатор Новых Нидерландов, проложил с севера на юг дорогу, которую назвали Бауэри — из-за крестьянских усадеб («бауэриз»), расположенных по обеим ее сторонам. Это была пыльная сельская дорога, вдоль которой тянулись ряды причудливых голландских коттеджей и цвели персиковые сады, разбитые во владениях Питера Стайвесанта. Бауэри стала частью дороги на Бостон и сыграла важную стратегическую роль во время Американской революции, так как была единственным «сухим» путем в Нью-Йорк.

В начале девятнадцатого века основное население Бауэри составляли немецкие иммигранты, а в середине столетия подавляющее большинство его жителей были евреи. Постепенно район превратился в центр театральной жизни города. Однако, как сказано в «Истории Нижнего Манхэттена», «после 1870 года начался знаменитый упадок Бауэри. Сомнительные аукционы; бары, где за пять центов подавали виски с какими-нибудь убойными каплями; умопомрачительные выставки; грязные и затхлые забегаловки с полчищами крыс и неизменной песенкой Чарльза М. Хойте — „Бауэри, Бауэри! Я больше туда ни ногой!“ — таким этот район навечно запечатлелся в сознании американцев. Притон отвратительнейшего порока».