Прага. Инструкция по соблазнению

Договорившись о распределении полок на кухне и обязанностей по уборке, они разошлись по своим комнатам, и Лара стала готовиться к занятиям. Планируя упражнения для студентов и подбирая тексты для работы, она нет-нет да и съезжала мыслями на того мальчика, с которым познакомилась в прошлую субботу. Живой, смешливый и очень любознательный Игорь, с которым она все четыре часа строила замки и дороги из Лего, был чудесным ребенком. Вот только чересчур активным, так что его мама Катя, работавшая из дома бухгалтером, никак не могла совмещать годовые отчеты и сына, который каждые пять минут орал «Мам, ну мааааами!».

— Муж в командировке, вернется только перед Vánoci[33], - почему-то немного виновато объясняла она Ларе. — Сын, конечно, ходит в садик, но мне в декабре надо еще и по субботам работать, иначе я никак не успею daňové přiznání доделать.

— Что доделать? — обалдело спросила Лара.

— Ну эти… Ох! Как же это на русском, — Катя крепко задумалась, а потом её лицо просияло. — Налоговые декларации! Точно! Мне так сложно слова по работе на русском вспоминать, уже самой стыдно.

Лара тогда недоверчиво улыбнулась, потому что не могла представить себе, как можно забыть слово на родном языке. Но оказалось, что Катя с её периодическим вставлением в речь чешских выражений — это еще цветочки. Ягодками был пятилетний Игорь, который говорил на такой причудливой смеси чешского и русского, что мозг взрывался, причем чешский у мальчика явно преобладал. Лару он вроде бы понимал, но отвечал ей на чешском, иногда вкрапляя туда русские слова. Вместо «смотри, какую я машину построил», звучало задорное:

— Коукни, какой сэм аутяк поставил!

Через четыре часа такой языковой мешанины у Лары голова шла кругом. Мальчик классный, мальчик умный, мама у него милая и замечательная, но… но разве это нормально?!

— Катя, — осторожно начала Лара, когда благодарная мама передавала ей честно заработанные восемьсот крон. — Простите, а Игорь совсем на русском не говорит?

— Ой, Лара, даже не спрашивайте, — досадливо махнула рукой та. — Маленький был, еще хоть как-то разговаривал, когда я с ним больше времени проводила. А потом в садик пошел и всё. Там говорят на чешском, любимый папа говорит на чешском, бабушки, дедушки и двоюродные братья тоже говорят на чешском. А на русском только я. С вами он еще старается, хоть немного русский использует — я же слышала, а со мной… Знает ведь, жук, что я чешский понимаю. В интернете пишут, что надо делать вид, будто не понимаю, но что я, из своего ребенка буду дурака делать? Ладно, чешский так чешский. В конце концов, ему здесь жить, а не в России.

Катин бодрый тон немного не соответствовал её расстроенно подрагивающим губам. Видно было, что нежелание сына говорить на русском больно её задевает.

Лара ей горячо сочувствовала: она не могла себе представить, что это такое, когда твой — твой собственный! — ребенок не говорит на родном языке. И не то чтобы Катя как-то просила её решить этот вопрос. И вообще она просто няня, к тому же всего на две с половиной недели. И к тому же двуязычие не Ларина компетенция, она специалист по исторической грамматике, а не по этому всему… Но черт!

Лара отложила конспекты завтрашних занятий, решительно вбила в поиске «билингвизм» и погрузилась в изучение вопроса.

Когда она наконец подняла голову от ноутбука, прошло три часа. Петлять по дебрям психолингвистики, с которой она распрощалась еще в магистратуре, было намного интереснее, чем на лекциях. Сейчас за сухими данными исследований об освоении первого и второго языка стоял живой мальчик и его мама, которым очень хотелось помочь. За время чтения Лара сделала для себя несколько выводов, которые стоило подкрепить более практической информацией, поэтому в планах у нее было просмотреть книги педагогов, которые работают с такими двуязычными детьми, и блоги мам, воспитывающих билингвов. Но это уже завтра, сейчас надо доделать конспект занятий для студентов — и спать.

В ванной Лара, немного поколебавшись, протянула руку к забытому Миреком гелю для душа. Возможно, он специально не стал его забирать, ведь там оставалось на донышке. Проще выкинуть, чем с собой тащить. Она открыла крышечку и медленно вдохнула знакомый запах, от которого тут же низ живота стянуло сладкой судорогой.

Глупо было отрицать, что она скучает по Миреку. Вчера было занятие у их группы, и было очень тяжело не смотреть на знакомую темноволосую голову, склонившуюся над учебником. Лара в какой-то момент поняла, что обращается к Миреку намного чаще, чем к другим студентам, и оставшуюся часть урока изо всех сил старалась не выделять его из группы, тем более, что Мирек вел себя идеально, не давая никакого повода заподозрить особые отношения между ними. Только в самом конце занятия, задержавшись у дверей и дождавшись, пока вся группа выйдет в коридор, он коротко и тихо бросил:

— Пока.

И ушел, не дожидаясь ответа. А Лара бессильно опустилась на стул и беззвучно, одними губами, выговорила его имя. Мир. Мирек. Черт бы тебя, побрал, Мирек, за то, что никак не выходишь из головы.

* * *