Прайд

– Кто такие?

– Сова открывай, медведь пришёл! – захихикала Ольга.

– Открывай, жирная скотина! – потребовал я, пристально глядя в ползущие на лоб глаза, – и чем быстрее ты это сделаешь – тем будет лучше для твоей толстой задницы! Падишах обожает палочную стимуляцию седалищного нерва нерадивых слуг.

– Ты сам то понял, что сказал? – усомнилась Ольга. – пожалей дуралея, у него же мозги закипят точно у нашей Галечки.

– Сама дура, – откликнулась та, – открывай, скотина! А не то я сброшу тебя вниз, как Марафа!

Глаза привратника вовсе вылезли из орбит и его словно ветром сдуло.

– Кто такой Мараф? – спросил я.

– А, один покойник, – махнула ручкой Галя, – очень глупый покойник.

Не успели мы перекинуться и парой фраз, а за воротами уже звучала ожесточённая ругань и громко хлопали босые ноги. Похоже, происходила тревожная побудка. Ещё пара мгновений – и заскрипели натягивающиеся канаты, запищали несмазанные колёса. Ворота медленно поползли в стороны, открывая дорогу внутрь.

Впрочем, на этом пути стоял спустившийся вниз боров, успевший нацепить лакированные сапоги и длинный халат. Жиртрест размахивал мечом, указывая полудюжине солдат, где им стоит занимать оборонительные позиции. Подчинённые уступали начальнику в толщине, но ненамного.

– А ну-ка предъявите подорожную, – потребовал главный свин, успевший обрести уверенность и ощутить себя хозяином положения, – я ещё посмотрю, кому чего отсмип осиппми…И вообще, откуда вам известно про Марафа! Я…

Галя заставила своего горбуна подъехать ближе и быстрым движением ухватила толстяка за бороду. Тот булькнул и в следующий момент его голова затрещала и оказалась в руках кошки. Та злобно закричала в остановившиеся глаза.

– Я же тебя предупредила! Я же тебе сказала: будет так же, как с тупым Марафом! Ты – такой же тупой, как и твой сын!

Охранники, в ужасе, переводили глаза с неподвижного тела, лежащего в луже крови, на кричащую девушку и понемногу пятились назад. Львица плюнула в мёртвое лицо и запустила оторваной головой в солдат. Те завопили и спрятались в караулку, заперев за собой двери.

Ольга хохотала так, что едва не упала на землю. Выглядело вся сценка действительно забавно. Галя отряхнула ладони и брезгливо отёрла их о шкуру животного, после чего невинно посмотрела на меня.

– Вот как бывает, когда шакалы пытаются преградить дорогу льву, – усмехнулся я, повышая голос, чтобы услышали в караулке, – да ещё и требуют у него разрешение. Место шакала в смрадной норе.

За дверью звенело оружие – похоже шакалы спешно вооружались, как будто это могло бы их спасти, если бы кто-то из нас решил войти внутрь. Однако не стоило оставлять город без охранников, какими бы глупыми они ни были. А вообще кошка правильно поступила: до смерти надоели все эти человеческие формальности и ритуалы. Хотелось чего-то простого, истинно природного – бежать вперёд, хватать добычу зубами, не спрашивая у неё разрешения и сносить все препятствия на своём пути. Наташа считала, будто это говорит о пробуждении животных инстинктов и общей деградации, которую я перестал контролировать. Нелепая мысль.

Учитывая все те способности, которые проявляются в прайде последнее время, всё это скорее свидетельствует о дальнейшем прогрессе, на пути к совершенству. Совершенно очевидно, на этом пути мы должны полностью избавиться от всех условностей, присущих обычным людям. Насколько я знал, кошки считали это освобождение единственной правильной стратегией своего поведения, да и вели себя, под стать.

– Ты до сих пор считаешь, будто жестокость хищного животного – доказательство его более высокого статуса? – человек понижает голос, пытаясь не потревожить сон зверёныша, посапывающего на её руках. Стемнело и в окнах лачуг проступают тусклые огоньки свечей. Звёзды на небе ярче этих едва заметных светлячков, но для меня они одинаково тонут во тьме, подступающей со всех сторон, – посмотри тогда на своих тюремщиков: они столь же расточительно жестоки. Неужели ты считаешь их равными себе?

Обидно, когда тебя пытаются равнять с тупым смрадным куском мяса, но, по сути, мне нечего возразить. Если вспомнить, нам всегда было легче убить человека, чем устранить проблему, по-иному. Даже элементарную просьбу Вити, которую можно было легко решить разговором с Лилией, я благополучно превратил в кровавую бойню. Можно сослаться на безумие Наташи, но ведь я сам знал, почему беру именно её. Совсем не жаль убитых людей, но некое странное чувство исподволь грызёт меня.

– Человек, – едва шепчу я, удерживаясь на грани тьмы, –я не знаю. Будь я в лучшей форме…

– Ты бы просто убил назойливое животное.

Это – так.Свёрток перед Ольгой начал брыкаться и дёргаться – видимо его начинка очухалась. Львицы, некоторое время, молча разглядывали свой багаж, а потом Галя повернулась ко мне.

– Ну и что мне с ним сделать? Может стукнуть – пусть ещё поспит?