Прайм-тайм

Мы со свистом мчимся мимо дорожных знаков и вывесок с бургерами, мороженым, куриными ножками и пиццей. Мимо рекламных щитов с изображенными на них озерным парком Каноби, отелем «Мохеган-сан», Уолденским прудом. Указателей с расстоянием до Конкорда, потом до Лексингтона. И меня осеняет.

— Джош, — говорю я, взвешивая свою мысль. — Следующий съезд будет на Лексингтон. К дому Мэлани. Давай свернем, посмотрим, последует ли он за нами. Если да, поедем прямиком к полицейскому участку. Если нет…

— Если нет, то мы с тобой просто два великовозрастных параноика, которые пересмотрели шпионских боевиков, — отзывается Джош. Его скулы напряжены, на лице ни тени улыбки.

Спустя полминуты показывается съезд на Лексингтон. В последнюю секунду Джош резко заворачивает вправо и скатывает с шоссе. Раздается возмущенный гудок автомобиля, ехавшего сзади, и жалобный визг покрышек, а Джош, игнорируя скоростные ограничения, мастерски вписывается в узкий поворот. Вцепившись в ремень безопасности, пытаюсь удержать равновесие. На следующем перекрестке нас встречает знак остановки. Мы притормаживаем, и я бросаю полный мольбы взгляд в зеркало заднего вида.

Мы одни.

* * *

Замечаю, что кружок глазка на секунду затемняется. Щелчок замка — и Мэлани распахивает перед нами дверь.

Вся гамма эмоций отображается у нее на лице: удивление, озадаченность и даже что-то вроде страха. Она откидывает со лба прядь волос, словно старается сохранить спокойствие.

— Ча… — запинается она. Смотрит на Джоша и снова переводит взгляд на меня.

Я перебиваю, сгорая от стыда за то, что мы так бесцеремонно нарушили ее скорбное уединение.

— О, Мэлани, мне так жаль. Нам нужно было сначала позвонить.

Мэлани возвращается в прихожую, жестом приглашая нас войти.

— Извините, — говорит она, похоже справившись с ошеломлением, которое вызвал наш неожиданный приезд. — Просто немного удивилась, увидев вас. — Она переводит взгляд на Джоша. — И вас. Но разумеется… — улыбается она, — проходите.

Мы следуем за ней по коридору в комнату, которая, судя по всему, служит библиотекой и которую я ни разу до этого не видела. Мэлани оборачивается к нам, приглашая садиться, и я замечаю, что в ее манере держаться нет ничего от слабой, измученной вдовы, какой я ожидала ее увидеть. В комнатах нет цветов. Открыток с выражением соболезнований.

Мы с Джошем пристраиваемся на краешке песочного замшевого дивана с медной отделкой, который выглядит совсем как новый. Мэлани садится напротив нас в изящное, обитое ситцем кресло с короткой спинкой и кладет руки на колени, ожидая, что мы заговорим первые.

Кладу сумку под кофейный столик перед нами. В сумке — имейлы, Библия Расмуссена и схема, которую мы составили из аббревиатур фирм и библейских стихов.

— Точно не знаю, с чего лучше начать, — говорю я, — но мне кажется, у нас появились некие догадки насчет того, что случилось с вашим мужем. Вы бы хотели их выслушать?

Мэлани слегка наклоняет голову, заинтересованно глядя на меня, и молча взмахивает рукой в знак того, чтобы я продолжала.

Наклоняюсь к сумке и, открыв боковой карман, вытаскиваю Библию. Протягиваю ее Мэлани.

— Возможно, это как раз то, что поможет нам раскрыть дело. — Моя рука с книгой повисает в воздухе, Мэлани не шевелится. Она нервно постукивает ногой по полу — кажется, будто в чем-то сомневается.

Наверное, я бы тоже испугалась, если бы мне собирались сообщить, кто убил моего мужа.

Оставляю Библию на кофейном столике и принимаюсь за рассказ. О Каро Крофтс, о кабинете Уэса Расмуссена, о Библии, об изученных у Джоша экземплярах папок и о шифрах в виде глав со стихами, которые, судя по всему, разгадал и Брэд.

— Ну вот, — заканчиваю я, — таким образом, по нашему мнению, и обмениваются информацией участники этой схемы с инсайдерской торговлей. Если нам удастся заполучить учетные записи, в которых содержится информация о продажах акций всеми этими ребятами, то мы сможем доказать, кто, что и когда продал, и связать это со спамом.

Интересно, Мэлани вообще понимает, о чем я толкую, или нет? Я ведь не знаю, насколько она разбирается в финансовых вопросах, — вдруг она ас в этом деле или, наоборот, полный профан. Может, для нее это чересчур сложно.

Начать, что ли, сначала, объясняя все на пальцах? Выжидающе наблюдаю за тем, как Мэлани переваривает мои слова. Но она лишь молча глядит куда-то через мое плечо, по-прежнему сжимая колени руками.

Мне кажется или ее лицо под слоем безупречного макияжа слегка побледнело? Мне даже слышится, будто ее дыхание стало прерывистым, и я вижу, как часто и напряженно вздымается ее грудь. Ужасная была идея все ей рассказать.

Мэлани прижимает ко рту кисть со свежим маникюром на пальцах и поднимается с кресла. В ее покрасневших глазах сверкают слезы.

— Дайте мне пару минут, — произносит она, не отнимая руки ото рта. — Я сейчас вернусь. — Мэлани отворачивается и едва ли не выбегает из комнаты.

— Потрясающе, — шепчу я Джошу. — Только расстроили ее. — Недовольно морщусь. — Надо было сразу об этом подумать. Бедняжка, она…