Прайс на бессмертие

       Нет. Нет ни одного гранта по системам защиты от внешнего воздействия. И среди текущих грантов имени Куртье также нет. Но как он может работать без грантов? Секретные программы?

       Но почему Тулон? У французов ими занимаются другие центры. И потом, что он тогда делает здесь?

       Чем больше Малькольм пытался понять, что это за Куртье, тем больше запутывался. Наконец он связался с тулонским бюро Интерпола. Пусть лично заедут в университет, и там расспросят о французе.

       Сандерс приехал сюда не за Куртье. Но если окажется, что с ним не все чисто, его вполне можно будет арестовать по надуманному поводу. И он станет отличным бонусом к московской поездке.

       * * *

       Справа буквально в пяти шагах от Лариона начинались стволы деревьев, тонкие, чуть покачивающиеся на ветру березки. Слева же раскинулось уходящее в бесконечную даль поле ржи. Классические русские пейзажи, многократно воспетые давно умершими поэтами, и изображенные великими живописцами.

       Правда, поэты ни разу не упоминали о роботе, буквально материализовавшемся из леса. Механический официант аккуратно поставил на столик тарелки с дымящимися пельменями, стопку, бокал и уехал. Вернув ощущение пикника на опушке березовой рощи. И звуковое оформление соответствующее - шелест листвы и трель соловья. Кажется, сделай несколько шагов - и очутишься под сенью деревьев.

       А на самом деле всего два метра, и пройдешь сквозь голограмму, окажешься в небольшом ресторане национальной русской кухни, куда его привела Ольга.

       Вообще Ларион предпочел бы пригласить ее во французский ресторан, с официантами-людьми. Но сейчас он по легенде француз и гость столицы, а значит, должен демонстрировать интерес к местной кухне и обычаям.

       - Это русские пельмени, Лоран, - указала на тарелку Ольга. - И русская водка. Ее пьют с пельменями.

       - А почему у тебя другой бокал? - если уж прикидываться французом, то до конца.

       - Я не люблю крепкие напитки. У нас водку обычно пьют мужчины, - улыбнулась женщина.

       Ларион поднял стопку, на ходу соображая, как должен вести себя француз, пьющий водку первый раз. Сделал небольшой глоток, и поморщился. Ольга засмеялась.

       - Это не французское вино, Лоран. Ты должен выпить все сразу, одним глотком.

       Он махнул стопку залпом.

       - И сразу закуси. Съешь пару пельменей, - пододвинула ему тарелку Ольга. - Ну как?

       - Крепкая, - ответил Ларион. Водка тут хорошая. Как и пельмени.

       - Кстати, Лоран, а ты планируешь для себя какую-то культурную программу? - поинтересовалась Ольга, отпивая из своего бокала.

       - Культурную?

       - Да. Помимо научной. Ведь ты же первый раз в Москве. А у нас много самых разных музеев, выставок. Опера, балет.

       - А, это. Знаешь, Ольга, я как-то не особо любитель всего этого.

       - Неужели ты совсем равнодушен к прекрасному?

       - Нет, что ты. Наоборот, ко всему истинно прекрасному я очень даже неравнодушен. Вот только все эти музеи. Разве там есть что-то по-настоящему прекрасное? Там хранятся скорее жалкие копии, а то и вообще убогие пародии.

       - Ты ошибаешься, Лоран. В той же Третьяковской галерее почти все произведения - подлинники. Написанные великими мастерами.

       - Да какая разница, Ольга, кем они написаны, - Ларион небрежно махнул рукой. - Любая картина или статуя - всего лишь жалкая копия истинно прекрасного. И не важно, кто ее создал - Рафаэль, Леонардо, или никому не известный художник.

       Она недоуменно посмотрела на него.

       - Но если даже Леонардо - лишь копия, что же тогда по-настоящему прекрасно?

       Ларион сделал небольшую паузу.

       - В мире есть лишь два вида истинной красоты - красота природы, и красота женщины, - при последних словах Ольга заметно смутилась. - А все эти рисунки, статуи и прочее - лишь жалкие подобия. Они никогда не встанут на один уровень с оригиналом.

       Несколько секунд она молчала.

       - Да, но, - Ольга снова споткнулась, и взяла бокал с вином. - А как же тогда все сделанное человеком? - она наконец собралась с мыслями.

       - А все те сделанные человеком вещи, которые считаются красивым, являются лишь копиями первоначальной красоты. Возьмем, например, вазу. Какая форма у красивой вазы? Фигура стройной женщины, - он руками нарисовал в воздухе характерный силуэт. - Копия истинно прекрасного. Со всем остальным то же самое.

       - Ты прав, но, - теперь Ольга совсем не находила, что сказать.

       - Так что, если есть желание полюбоваться прекрасным, то музей - не самое лучшее для этого место, - закончил Ларион.

       - Но тогда что получается, по-твоему, жители мегаполисов лишены возможности наслаждаться красотой? - спросила она.

       - Нет, почему же, в городе много таких мест. Например, любой стрип-клуб.

       - Ты шутишь? - она недоверчиво уставилась на него.

       - Отнюдь. Природы там нет, но можно полюбоваться на красивых женщин. Живых, а не нарисованных.

       - Да, но, - она снова сбилась. - Но ты же не хочешь сказать, что этот самый стрип-клуб лучше музея. В музеях высокое, прекрасное искусство, а там, - она на секунду замолчала, подыскивая нужное слово. - Пошлость.

       Ларион улыбнулся.