Прах и пепел

– Спасибо вам.

С улицы донёсся взрыв хохота. Одна из девушек быстро подбежала к дверям и выглянула наружу.

– Ну и чего ржёте?! – звонко крикнула она. – Лучше бы вон со скамьями помогли.

– А чего со скамьями? – откликнулся молодой мужской голос. – Треснула, что ли, под твоей задницей?

– Чтоб язык твой треснул! Составить помоги. Мы пол моем.

Эйб, считавший деньги, поморщился, но промолчал. Разговор, конечно, непотребный для церкви, но и винить этих… детей нельзя. Сделать им сейчас замечание – это напугать и оттолкнуть. К его изумлению, несколько парней – в том числе странный белый и индеец – вернулись, очень быстро и ловко убрали скамьи, прислонив их к стене. Искоса поглядывая на Эйба, парни молча подождали у дверей, пока девушки вымоют пол, и снова расставили скамьи.

– Бог да вознаградит вас за доброту вашу.

По губам белого скользнула усмешка, но он промолчал. Девушки, а за ними и парни простились и вышли. Эйб с удовольствием оглядел свою бедную церковь. Начало положено. Мулатку из кондитерской зовут Бьюти, девушку со шрамом на подбородке… да, правильно, Рози. А третью он спросит об имени при встрече. И с парнями теперь есть о чём поговорить. Главное – начать…

От церкви Эркин и Андрей пошли к пруду. По дороге купили себе хлеба и копчёной рыбы. И два больших яблока. Сели у «своего» пня. И только тогда, после первых кусков, Эркин заговорил:

– Обошлось.

– Если б ты меня не держал, – усмехнулся Андрей, – я б пошебаршился, конечно. Он бы покрутился у меня, как уж на сковородке.

– А толку-то? – возразил Эркин. Нахмурившись, он долго разглядывал свою рыбину и наконец поднял на Андрея глаза. – Слушай, бог есть?

– А хрен его знает, – пожал плечами Андрей. – Мне это по фигу.

– А мне нет, – возразил Эркин.

– Чего так?

Эркин не успел ответить: к ним подошли трое негров из ватаги Одноухого, молча поставили на пень бутылку, положили буханку и сели рядом.

– Давай, Белёсый, – Губач выбил пробку, глотнул и пустил бутылку по кругу. – Совсем он нам мозги закрутил, не знаем, что думать.

– А я что, – взъерошился Андрей, – самый умный?!

– Вот смотри, – Эркин мотнул головой, пропуская бутылку, и продолжил: – Я – хозяйский раб. От хозяина меня русские освободили. Русский офицер пришёл, сказал. Всё. Свободен. А от этого, от господа, кто меня освободит? Ведь, беляк этот чёртов трепал, и бессмертный, и всемогущий, и… и…

– И вездесущий, – подсказал Андрей.

– А это что за хренотень? – поинтересовался Род, вгрызаясь между словами в рыбий хвост.

– Везде он, значит, – объяснил Андрей.

– Во, – кивнул Эркин. – Если он такой, от него меня кто освободит? Не хочу я больше рабом. Ничьим.

– А говорят, мы и после смерти… его рабы, – вздохнул Губач.

– Ну, как там после смерти, не знаю, – пожал плечами Андрей. – Когда помрём, тогда и посмотрим, что там и как.

– Тебе, Белёсый, всё шуточки.

– А серьёзно об этом и нечего, – Андрей сделал большой глоток и передал бутылку. – Видеть его никто не видел, так что… – он выразительно выругался.

– Оно-то, конечно, так, – Губач оглядел полупустую бутылку и поставил её на пень: пусть пьет, кто хочет, без очерёдности. – Так думаешь, слова это одни?

– Может, и так, – кивнул Род.

Упорно молчавший всё время Томми тихо, но очень твёрдо сказал:

– Прав, Белёсый. Бога беляки придумали, чтоб нас дурить. Я много хозяев сменил. Били меня… его именем. Покориться требовали… тоже бог так велел. Что хорошего у бога есть, то они себе берут, остальное нам скидывают.

Все кивнули.

– Так что, не пойдём больше? – задумчиво спросил Губач.

– Цепляться начнут, – покачал головой Эркин. – Если это так, трепотня одна, то и хрен с ними, и с попом, и с богом его. Всё равно в воскресенье работы нет. И мелочь наскрести, чтоб подавился он ею, тоже можно.

– Если чтоб не цеплялись… – протянул Род.

– Ладно, – тряхнул кудрями Андрей. – И впрямь… От нас не убудет, и неохота из-за такой ерунды завязываться. Он, дьявол, въедливый, заметно.

– Это да, – Губач взял бутылку. – Допиваем?

– С собой возьми, – отмахнулся Эркин.

Андрей молчаливым кивком согласился с ним. Губач засунул бутылку в карман и встал. Поднялись и остальные.

Эркин и Андрей ещё побродили по Цветному, балагуря и задираясь. О церкви, когда они остались вдвоём, Эркин сказал:

– Я одного боюсь. Что он так и повадится по домам шляться.

– Ла-адно, – протянул Андрей. – Отвадим.

Домой Эркин пришёл уже ближе к сумеркам. Женя была дома.

– Ну как?

– Всё хорошо, Женя, – быстро ответил он.

Забросил свою джинсовку в кладовку и быстро побежал вниз в сарай. Цветному все дни рабочие. В тот раз это его спасло, пусть так и будет. Не станут к Жене цепляться. А про свою церковь она ему за ужином расскажет.