Прах и пепел

Женя судорожно вздохнула и снова открыла книгу. Читать всё подряд или заботливо отмеченные Расселом места?

– Читай всё, – по-прежнему глухо сказал Эркин.

Не попросил, приказал. И Женя подчинилась.

Она читала, а он слушал. Не шевелясь, не меняя позы, глядя прямо перед собой в никуда широко раскрытыми глазами. У Жени перехватывало горло, она сбивалась, замолкала, но он ждал, и она снова читала. Сдерживая слёзы бессильного гнева. «…болевое воздействие как оптимальное регулирование сексуальных реакций… формирование и автоматизация навыков совокупления… использование племенного материала из резерваций… целенаправленная селекция в сочетании с жёстким отбором…». Переводя дыхание, она смотрела на Эркина, но его лицо окаменело и ничего не выражало, а лежащие на столе руки спокойны, он даже кулаки не сжал. «… представленные на смотр особи позволили сделать вывод о направленном разведении в лучших питомниках. Особо выделяется племенной питомник Исследовательского Центра. Проверка рабочих качеств, проводившаяся по единой программе, выявила определённые недостатки в дрессировочной работе…» Да… он что, не понимает, что так спокоен?! А может, и впрямь не понимает?

– Ты… ты понимаешь?

Эркин молча кивнул, И Женя стала читать дальше.

Когда она закончила и закрыла книгу, Эркин тихо и как-то равнодушно сказал:

– Теперь всё.

– Что всё? – не поняла Женя.

– Я не человек, значит, – Эркин с трудом выталкивал слова. – Кукла. Заводная кукла.

– Что ты говоришь? Опомнись!

Он по-прежнему глядел перед собой.

– Я думал: они так просто… куражатся над нами. От злобы. Все мы так думали. А они… книжки писали. Придумывали всё это, – у него задрожали губы, но он справился с ними. – Женя. Мне… мне уйти, да? Тебе… тебе неприятно будет… со мной… после этого…

– Замолол! – нешуточно рассердилась Женя.

Она резко встала, почти бросила обе книжки на комод, обернулась. Эркин по-прежнему сидел за столом, глядя в пустоту. Женя подошла, встала у него за спиной, положила руки ему на плечи. И впервые не ощутила его ответного мягкого движения.

– Кто-то что-то наврал, а ты…

– Это всё правда, – перебил он её. – Всё это с нами, со мной сделали. Всё так.

– Перестань, – она тряхнула его за плечи, вернее, попробовала встряхнуть, но он был как каменный.

– Я работал, Женя. Мне велели, я шёл и работал.

– Перестань! Со мной тогда, там, ты тоже работал?!

Женя сама не ожидала, что это вырвется. Они оба, не сговариваясь, ни разу за эти месяцы, с весны, не упомянули вслух об их первой встрече. Клиентки и спальника. Женя сказала и испугалась. И своих слов, и реакции Эркина. Он вздрогнул и упал головой на стол, как от удара, закрыл голову руками. Но Женя не отошла от него, не разжала пальцев, вцепившихся в его такие твёрдые сейчас неподатливые плечи.

– Ну же, отвечай, – Женя говорила теперь таким же жёстким приказным тоном, как и он, когда требовал, чтобы она читала всё подряд без пропусков. – Не мне. Я ответ знаю. Себе отвечай. Ты на меня, нет, на Алису смотришь, о чём думаешь? Ну?

– Не надо, – глухо простонал он.

– Ну же, Эркин, – не отступала Женя. – Ну же, посмотри на меня. Ты тот, кем себя считаешь, понял? Ты не кукла, ты – человек.

Она отпустила его. Ей хотелось погладить эти взъерошенные торчащие иглами пряди, но она удержалась. Сейчас этого нельзя. И… и надо поесть.

Женя ушла на кухню и поставила на плиту чайник. Плита была ещё тёплой, но чая на такой не вскипятишь. Она открыла топку и стала на углях разводить огонь, подкладывая лучинки. И когда за её спиной раздались лёгкие шаги – она не услышала, а как-то ощутила их – она не обернулась.

Эркин мягко потеснил её от плиты, забрал лучины. Женя кивнула и встала. Пока он налаживал огонь, она принесла из комнаты их чашки, вылила в лохань остывший чай, ополоснула чашки и ушла в комнату. Что у неё… у них есть? Хлеб, масло? Нет, масла мало. А печенье ещё есть? Да, немного, но им хватит.

Она заново накрыла на стол и вернулась на кухню к Эркину.

Он по-прежнему сидел на корточках у плиты, неотрывно глядя в открытую топку.

– Я не доливала, – сказала Женя. – Подогреется и ладно.

– Я долил, – голос у Эркина хриплый, натужный, как не его.

Женя кивнула.

– Ты… – она вздрогнула, так неожиданно он заговорил. – Ты простишь меня?

– За что? – ответила она вопросом и не дала ему ответить. – Ты ни в чём, понимаешь, ни в чём не виноват. И что бы ты ни говорил, но они… эти книжки врут.

– Это всё правда.

– Не вся, – возразила она. – А полуправда – тоже ложь.

Чайник тоненько свистнул, и Эркин закрыл дверцу топки и встал. Подошёл к Жене и остановился перед ней. Она требовательно смотрела ему в лицо. И увидела, как оно медленно меняется, как из-под жёсткой корки проступают знакомые черты.

– Да, – его голос тоже стал прежним. – Это не вся правда.

У чайника задребезжала крышка, и он повернулся к плите, взял чайник и понёс в комнату. Женя посторонилась, пропуская его, и вошла следом.