Прах и пепел

В столовой, как всегда, стоял ровный неумолчный гул голосов и звон ложек. Женя поправила Алисе ноги, провела ладонью по её спинке, напоминая, что надо сидеть прямо, и обернулась к Эркину.

– Что-то случилось?

– Нет, ничего, – он мотнул головой и вздохнул: – Я просто подумал, что мог купить фрукты, когда в город ходил.

– Ничего, – Женя успокаивающим жестом накрыла ладонью его сжатый кулак. – Завезут в киоск, там и купим.

Эркин посмотрел на неё и медленно, словно через силу, улыбнулся. Но Женя видела, что он расстроен, и утешающее погладила его по руке.

– Алиса, допивай и пойдём.

– Ага, – согласилась Алиса и попыталась вытрясти ягоды из стакана прямо в рот, как это делали многие, а ей почему-то не разрешали.

И, конечно, облилась. Так что от умывания никак не отвертеться. И мама рассердилась, и Эрик тоже. Вот не везёт, так не везёт.

Сердито ведя Алису за руку, Женя пошла к выходу, пока Эркин относил их грязную посуду на транспортёр к мойке. А к их столу тем временем наперегонки устремилось уже трое со своими подносами.

Во дворе Эркина окликнул по-английски Чолли.

– Эй, постой, поговорить надо.

Женя кивнула в ответ на взгляд Эркина и ушла умывать и укладывать Алису спать, а Эркин подошёл к Чолли.

– Случилось чего?

Чолли кивнул и достал сигареты, предложил жестом. Эркин так же достал пачку, и они закурили, обменявшись сигаретами.

– В барак идите, – сказал Чолли стоявшей в шаге от них мулатке в рабской одежде, и Эркину: – Мои это. Жена и вот…

Эркин скользнул вежливо-равнодушным взглядом по ней и двум малышам в рабских обносках, крепко держащимся за её юбку. То ли трёхкровки, то ли… а не всё ли равно? Ему-то во всяком случае.

– А третий где? – Эркин вспомнил, что, вроде, он её уже видел, но ещё с младенцем на руках, и у «большой пожарки» Чолли о троих говорил.

– Третьему пайка не надо, – хмыкнул Чолли, – грудной ещё. Я вот о чём. Ты с той пятёркой говорил?

– Расплевались, – усмехнулся Эркин, сразу сообразив, о ком говорит Чолли.

– Я тоже, – Чолли озабоченно смотрел вслед идущей к бараку жене и семенящим рядом детям. – Вздумали, сволочи дурные, попрекать меня.

– Ими? – Эркин глазами показал на уходящих.

– Ну да. Племя, вишь ли, блюсти надо, – Чолли выругался и сплюнул. – А сейчас слышу, сговаривались с этим, ну, седым, ну, главный который, что они к нему отдельно придут. Вот и думаю. Куда приткнуться? То ли с ними, всё ж-таки свои, вроде, индейцы, то ли… Ты как?

– А пошли они… – Эркин подробно охарактеризовал адрес. – У меня жена русская, а они вздумали кровями считаться. Я с семейными пойду.

– Ясно, – кивнул Чолли. – Я-то раньше думал на Равнину податься, всё ж-таки… А если ещё и племя найти, то и вовсе хорошо.

– А ты племя своё знаешь? – с интересом спросил Эркин.

Чолли вздохнул.

– Давно было, путается всё. Резервация сборная была, из трёх племён, названия ещё помню, а сам я из какого… Род Совы, род Орла, род Оленя… К одному какому-то думал прибиться. А раз они семью мою не принимают… Пошли они на хрен тогда, сволочи! А твоё племя?

– Я из питомника, – нехотя ответил Эркин. – Мне ни помнить, ни искать нечего. Я уже нашёл всё.

Чолли кивнул. Курил он экономно, привычно растягивая удовольствие.

– Врачей прошёл? – спросил Эркин.

– Н-ну! Меня, – Чолли усмехнулся, – об стенку не разобьёшь. И малышня здорова. Жене вот, ещё по бабской их части надо. Но тоже… должно обойтись. Слушай, а что это за хренотень с тестами?

– А! – Эркин пренебрежительно махнул рукой. – Не бери в голову. Игры беляцкие. Визу на этом не теряют.

Чолли с надеждой посмотрел на него.

– Думаешь? Игры, конечно, играми… Только… поиграла кошка с мышкой… И назад не повернёшь…

– Это к хозяину? – у Эркина зло дёрнулся угол рта.

– А куда ж ещё? Своим хозяйством жить не дадут. Ты где был? Ну, после Свободы?

– На мужской подёнке крутился, – привычно ответил Эркин. – А летом в пастухи нанимался. А ты что, так и остался у хозяина?

– А мне деваться было некуда. Он меня вот так, – Чолли показал полусжатый кулак, – за горло взял и держал. Ни жить, ни помереть. Я ж отработку свою уже года три как закончил.

– И не ушёл? – удивился Эркин.

– Он меня на ха-ароший крючок посадил, – Чолли сплюнул и зло выругался. – Только вот, в Хэллоуин этот, чтоб ему…, сорваться смог, и то… в чём были, в том и ушли. Сменки на теле нет. Жена стирать пошла, а я с мелюзгой нагишом в отсеке сидел, выстиранного ждал, – Чолли вдруг улыбнулся. – Хорошо, на рабском грязь незаметна.

Эркин понимающе кивнул. Хоть у самого этой проблемы нет, Женя все его вещи до тряпочки забрала, и у неё, и у Алисы смен тоже хватает, а понятно. Не разжился Чолли добром, хоть и три года на свободе. Хотя… многие здесь в чём на Хэллоуин выскочили, в том и остались. Бывает.

– И куда думаешь?

– Хоть к чёрту на рога, – мрачно улыбнулся Чолли, – Лишь бы мне семью не трогали. Работы я никакой не боюсь. А за своих… глотку зубами перерву.

И это было знакомо Эркину. Он сам думал так же, такими же словами.

– Ты не трепыхайся попусту. Пройдёшь всё, врачей, психолога, тестирование это, послушаешь, что они скажут, ну, и подберёшь себе место.