Праксис

На следующий день они встретились с Макнамарой на углу в трех кварталах от конспиративной квартиры и, не торопясь, пошли по направлению к ней по разным сторонам пустынной улицы. Белый листок по-прежнему торчал в окне, но никаких следов полиции издалека не наблюдалось, разве что… Впрочем, два больших фургона, припаркованных неподалеку, выглядели вполне невинно.

Сула вдруг засомневалась. Что, если она неправильно оценила ситуацию? Сердце в груди колотилось, в висках стучало… Отдаленный звуковой удар заставил стекла в доме задрожать. Внезапно решившись, она словно машинально провела рукой по черным стриженым волосам. На другой стороне улицы Макнамара сунул руку в карман и нажал кнопку.

Из окон конспиративной квартиры вылетел столб пламени, сопровождаемый оглушительным грохотом и криками. Взрывчатка, заложенная Макнамарой в тайниках, сработала, взметнув смертельный вихрь стальных гаек и гвоздей.

Стенки мирно стоявших фургонов откинулись, и из темного нутра полился поток извивающихся членистоногих, облаченных в черно-желтые мундиры. Полицейские бежали со всех сторон, окружая дом.

Сула повернулась и пошла прочь, едва передвигая ватные ноги.

Итак, Хонг схвачен. Подпольные каналы провалены.

Команде четыреста девяносто один предстояло действовать в оккупированном городе без поддержки, без связи, с ограниченными ресурсами. И без начальства.

Кэролайн, леди Сула, едва ли справилась бы с подобной задачей. Требовалась совсем другая личность, с другим набором навыков…

Теперь это моя война, подумала Гредель.

Война

Глава 1

Женщина, носившая имя Кэролайн Сула, смотрела, как умирает ее командир. Не доверяя приказам капитан-лейтенанта, она в то же время хорошо относилась к Октавиусу Хонгу, поэтому благодарила судьбу, что мучиться ему пришлось не долго. Очевидно, его ранили во время захвата и уже пытали, стремясь заполучить секретные сведения, поэтому он был слишком слаб, чтобы долго протянуть под ножами. Как только Хонгпотерял сознание, палач затянул петлю на его шее, и он умер.

Казнь захваченных лоялистов, как это было принято, шла в прямом эфире на канале, специально выделенном для показа наказаний. Долгий летний день, полный крови и пыток, мог стать развлечением только для садистов и анатомов. "И кем считать меня?" — размышляла Сула, сидя перед экраном, откуда неслись стоны, крики и потусторонние звенящие всхлипы умирающего даймонга. Даже звук убавить нельзя — необходимо услышать список имен приговоренных. Иногда Сула не выдерживала и отворачивалась, но потом брала себя в руки и смотрела — смотрела, записывая имена погибших.

Насколько она могла судить, в этот день казнили всех, кто имел отношение к подпольному правительству, от военного губернатора Пан-ко до последнего из слуг. Когда она впервые услышала о секретном правительстве, то вообразила подземный бункер, напичканный всяческой аппаратурой, или одинокая пещера в горах, куда можно попасть лишь тайной тропой. Но оказалось, Пан-ко арестовали на загородной вилле в окрестностях Заншаа.

"И это секретное убежище? — не веря собственным ушам, усмехнулась Сула. — Он бы еще выложил на крыше особняка ПОДПОЛЬНОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО большими белыми буквами".

Военные силы правительства умерли вместе со своим командиром. Младший командующий флотом лорд Эшрук, глава групп сопротивления, добровольно вызвавшийся остаться в оккупации, умирал долго. Возможно, серое узловатое тело даймонга оказалось слишком выносливым, а может, об этом позаботились палачи: один из отрядов Эшрука напал на наксидов прямо во время их торжественного въезда в захваченный город.

Но в основном казнили быстро: на почти две сотни осужденных мучителей не хватало. Поэтому после незатейливых пыток приговоренных душили — милосердная смерть по сравнению с тем, что могло причинить государство, когда у него находилось больше времени и желания.

Из спальни раздавалось воркование и томные вздохи на фоне негромкой сентиментальной мелодии — это одна из подчинённых Сулы, инженер первого класса Шона Спенс, лежала раненая на кровати и смотрела мелодраму, включив звук так, чтобы не слышать, как умирают соратники.

Сула ее не винила.

В комнате было жарко и душно, пахло пылью и оружейной смазкой, дезинфекцией и тоской. Стены словно сжимались, обрушивая на Сулу груз мертвого воздуха. Стало совсем невыносимо, и она распахнула окно. В помещение ворвался свежий ветер, принося с собой дразнящий аромат жареного лука из кафе внизу, уличный гвалт, музыку, смех и крики многолюдного Риверсайда.

Сула, высунувшись из окна, рассматривала прохожих и жадно дышала всей грудью. Она насторожилась, когда из толпы вынырнули серые мундиры и белые фуражки городского патруля. Ее губы по привычке скривились. Воспитание, полученное в далекой Спэнии, дало разные всходы, но только не уважительное отношение к служителям закона.