Праксис

На эту тему говорили неохотно — мало ли, кто перед тобой, но алкоголь развязывал языки. У некоторых появились новые начальники-наксиды, но пока было неясно, к чему это приведет. Одного понизили в должности, посадив на его место в Министерстве транспорта наксида; мужчина пил уже шестой или седьмой стакан и явно погружался в депрессию. Большинство злилось, вспоминая, что наксиды держат заложников.

— Но что мы можем сделать? — сказал очередной новый знакомый. — Приходится сотрудничать. Целая планета теперь в заложниках.

Казалось, о первом выпуске "Сопротивления" никто не слышал, не говоря уже о тех хитростях, которые, как Сула надеялась, ей удалось в нем написать. К этому времени настроение девушки тоже упало, и ноги сами привели ее в клуб дериву — в таких заведениях ее всегда утешала мысль о том, что есть люди, которым хуже, чем ей.

Исполнительница дериву с выбеленными руками и лицом стояла в огнях рампы и пела печальные песни. Предательство, разбитые сердца, смерть, насилие, несчастные случаи, самоубийство, кошмары — вкус любителей дериву не отличался жизнерадостностью. Суть состояла в том, что несмотря на все мировые скорби, дериву могли петь о них. Им грозят всевозможные катастрофы, ужасы памяти подавляют их, но они несгибаемы и сообщают всей вселенной о своей решимости сопротивляться. "Меня бьют, я в крови, но я жива…"

Выступление всегда напоминало беспощадное сражение страсти и разума: чуть больше страсти — трагедия обернётся мелодрамой и абсурдом; споёшь сдержанней — и песня лишится души. Эта певица умела пройти по лезвию между пламенем и льдом, и Сула чувствовала, как в ответ закипает её кровь. Она видела, как в Магарии пылает внутренний флот, как антиматерия наксидов расщепляет его на ионы. Она вывела свою команду из неудачной засады на шоссе Акстатл, когда пули наксидов буквально разрывали здание, где они укрывались. Она смотрела, как ее соратники умирают под пытками.

Но Сула не только страдала — она заставляла страдать. Уничтожила в Магарии пять наксидских кораблей вместе с экипажем. Кричала наксидам: "Это сделала Сула! Запомните мое имя!"

Она выкрикивала "Сула", сделав имя своим, хотя ей оно не принадлежало. Давно, когда она была совсем юной и ее звали Гредель, она прижала подушку к лицу Кэролайн, леди Сулы, присвоив и имя, и титул, и небольшое состояние убитой.

Сула не знала, было ли это трагедией. Наверное, было — для Кэроль Сулы, хотя долго та бы все равно не прожила. Как-то она чуть не умерла от передозировки — случилось однажды, повторится потом.

Сула не знала, было ли это трагедией для нее лично. И склонялась к мысли, что не было. Если она и участвует в трагедии, то это трагедия наксидов.

Она вышла из клуба с чувством, что обрела какое-то знание о мире, что-то несущее одновременно радость и отчаяние, и до дома неслась как на крыльях — восторг открытия не оставлял ее. Сула мчалась домой — не во временное пристанище, в котором она с командой планировала нападения и взламывала базу Управления госрегистрацией, ведь это всего лишь место сбора, а домой, в однокомнатную квартирку, купленную лично для себя.

Улицы быстро пустели в тусклом, экономном свете фонарей. Припозднившийся торговец на углу спешил продать последние кукурузные початки, чтобы собрать гриль и уйти, и Сула помогла ему — купила один и с удовольствием съела, чувствуя аромат дымка и вкус кристалликов соли.

Горело лишь несколько ламп, и Сула очень удивилась, наткнувшись в полутьме на кого-то у лестницы. Сердце бешено забилось, она автоматически приняла защитную стойку, зажав початок, как нож, в кулаке…

— Это ты, прекрасная госпожа?

Сула узнала голос и расслабилась, хотя сердце все еще колотилось.

— Скачок? Ты что здесь так поздно?

Скачок гордо ответил:

— Нельзя предугадать, когда и кому захочется заглянуть сюда, в мой офис.

Говорил он о куске тротуара у подъезда, где он проворачивал какие-то дела. Но Сула с радостью прощала Скачку все на свете за необычайные черные глаза, лучистые и блестящие. К сожалению, сейчас в темноте их было не видно.

— Ты давно не показывалась, прекрасная госпожа. Я в отчаянии, — в голосе прозвучал упрек.

— Подвернулась работенка в другой части города.

— Работа? — чуть радостнее переспросил он. — Какая?

— На складе. Временная. Теперь ее уже нет.

— Гуляла, кутила, разве нет? Кутила без Скачка? — Это было похоже на обвинение.

— Ходила слушать дериву, — сказала Сула.

— Дериву? — презрительно бросил Скачок. — Как же это мрачно. Позволь Скачку развлечь тебя. Я бы угостил тебя достойно, как знатнейшего пэра из Верхнего города. Как королеву. Ты никогда бы не пожалела, что пошла со Скачком.

— Может в другой раз. Сейчас очень хочется спать.

— Сон туманит разум. У меня есть кое-что, что не даст заснуть.

Он сунул ей в ладонь какой-то листок. В желтом свете, льющемся из подъезда, она попыталась рассмотреть, что это. "Сопротивление", — прочитала она.

Скачок уже давно, с самой первой их встречи, ухаживал за Сулой, но все равно ему не удалось скрыть удивление, когда она радостно обняла и поцеловала его.

— Прекрасная госпожа, — сказал он, — ты не пожалеешь…