Практическая романтика

Вера продолжала что-то щебетать, я же изображала глухонемую в надежде, что намек она поймет. Но Вера никогда понятливостью не отличалась. Когда она завалилась за мной в мою же комнату, мне пришлось вынырнуть из отстраненности, чтобы выжечь ее взглядом обратно в коридор.

Вера что-то уловила, но завалилась на кровать и изобразила удивление:

— Почему ты такая нелюдимая, Ульяна? Вот ты на всех обижаешься, а признать пора одно — это ты нелюдимая! Я-то тебе двоюродная сестра! Или у тебя из подруг есть кто-то ближе? Так сделай вид, что хочешь поболтать по-девичьи, и оцени, что я делаю шаг навстречу и не позволяю тебе оставаться в изоляции.

Я оценила и поинтересовалась подчеркнуто любезно:

— По-девичьи поболтать? Я думала, ты в первый месяц после моего приезда поняла, что это не ко мне.

— Так с тех пор же все изменилось! — она выглядела вдохновленной. — Это ты раньше забитая была, одна учеба на уме, а теперь мальчики появились. У нас обеих появились! Никак перестроиться не можешь? А ты только представь, что я выйду замуж за Германа, а ты — за Юру. Странно, правда? Вот мы такие разные, а судьба одинаково сложилась! Могли мы подумать, когда собирались сюда, что вот так все повернется?

Она говорила о наших «свадьбах» как о свершившемся факте. Я смотрела на нее, пытаясь сформулировать мысль: вот она, Верочка, безмозглая, легкомысленная, наглая, не интересующаяся вообще ничем, кроме Германа. Даже все ее разговоры о моде или макияже — тоже часть только этого интереса. Безнадежно влюбленная, но, в отличие от Кристины, совершенно не видящая, насколько она далека от мечты — ровно настолько же, насколько была далека год назад. Запутавшаяся в этом чувстве без права амнистии. Противная мне всем, что в ней есть. Но ведь действительно — какая-никакая, а сестра.

Знаю, что раздавать советы — гиблое дело, особенно когда в них так отчаянно не нуждаются. Я не хотела советовать, но почему-то посчитала себя обязанной подкинуть пищу для размышлений, и пусть она потом с этой пищей делает что вздумается. Села напротив и кивнула, обозначая желание поговорить.

— Вера, а Герман хоть раз тебя поцеловал?

Я знала ответ на этот вопрос. Если бы случилось — об этом все бы узнали. Уже, наверное, и тетя Римма бы в курсе была. И Галина с Кариной Петровной. Вера смутилась:

— Как будто это какой-то критерий! И далеко не все парни спешат с такими вещами.

— Не все, — тихо согласилась я. — Вера, а как ты думаешь, Герман из тех парней, кто не спешит с такими вещами?

Она вскочила на ноги — разозлилась. Видимо, пища все-таки куда-то попала. Но она искала врага не в том месте:

— Ульяна, в тебе столько злости, что я просто поражаюсь! Неужели нельзя просто порадоваться? Или что, ты единственная, кто может быть счастливой?

— Я радуюсь, — монотонно ответила я, осознавая тщетность дальнейших попыток.

Но она не унималась. Зачем-то открыла дверь — наверное, хотела уйти. Но там натолкнулась на Кешу и обрадовалась, втаскивая и его в комнату.

— Вот, нужен третий голос! — оповестила она. — А Кеша как раз самый здравомыслящий человек!

С этим я спорить не стала. Без единой рациональной причины я почему-то тоже считала его здравомыслящим. Быть может, потому что он мало говорил, — признак мудрости. В его случае — торчковости, но других мудрецов под рукой все равно не оказалось. Парень стоял возле открытой двери и будто боялся пройти в комнату, наблюдая за беснующейся Верочкой. Выслушал ее, все так же молча.

— Вот ты как думаешь, если парню нравится девушка, то он всегда сразу лезет целоваться? Вопрос абстрактный!

Он подумал немного, задрав глаза к потолку.

— Нет, конечно, не всегда. А, ты о Германе? Ну, тогда…

— Абстрактный вопрос! — с угрозой перебила она.

Кеша, наверное, все-таки оказался мудрецом — потому что явно понял, какой именно ответ она хочет услышать, но делал вид, что не понимал. Почему я так не догадалась поступить? Верочка нетерпеливо переминалась с ноги на ногу и кусала губы, а Кеша превзошел сам себя — миновало уже минут пять, он все держался и задумчиво посматривал то в потолок, то в стену, правдоподобно изображая крайнюю степень задумчивости.

А потом, когда сзади послышались шаги и голоса, додумался и резко развернулся.

— Вот у профессионала сейчас и спросим! Герман!

Вера тихо простонала, а небольшая комнатка впустила в себя еще посетителей — с Германом пришел и Юра. За ними нарисовался Мишель, тоже сразу втекая внутрь. Я лишь порадовалась, что даже живя одна, не имею привычки развешивать лифчики на стульях.

Юра улыбнулся мне и упал рядом на кровать, наклонился, чтобы спросить на ухо:

— Мы теперь у тебя в комнате собираемся? Ничего себе прогресс.

Я не ответила, мне было интересно, что будет дальше. Кеша просто передал плохие карты другому игроку, чтобы не отвечать самому:

— Герман! У нас тут философский спор назрел! — и дословно повторил вопрос Верочки.