Практическое демоноводство

Джинн настаивал, чтобы Рассол предпринял какие-то действия, но предложений, что именно нужно делать, у него не было. Рассол мысленно изучил все варианты и пришел к выводу, что таковые отсутствуют. Можно позвонить в полицию и сказать им: мне тут джинн рассказал, что в Хвойную Бухту вторгся невидимый демон-людоед. А потом остаток жизни провести на транквилизаторах. Не годится. Или можно найти смуглого человека, убедить его в том, что нужно отправить демона назад в преисподнюю, и оказаться сожранным демоном. Тоже не годится. Или же найти смуглого человека, пошпионить за ним в надежде, что невидимый демон, который может оказаться где угодно, не заметит слежки, стащить печать и отправить демона в преисподнюю самостоятельно. И по ходу дела опять же быть сожранным. И это не годится. Конечно, можно отрицать, что он поверил в россказни Джан Ген Джана, отрицать, что своими глазами видел, как тот выпил столько морской воды, что хватило бы прикончить целый батальон, отрицать существование чего-либо сверхъестественного вообще — а просто откупорить бесстыдную бутылочку мерло и сидеть себе перед камином, отхлебывать тихонько из нее, а демон тем временем будет пожирать его соседей одного за другим. Но вся штука в том, что он поверил. А значит и этот вариант никуда не годится. Пока же Рассол предпочитал массировать виски и спрашивать себя: Почему я?

Джинн ему не помощник. Без хозяина он так же бессилен, как и сам Рассол. А без печати и заклинания хозяину у него завестись неоткуда. Рассол перебирал варианты действий, а Джан Ген Джан по очереди повергал их во прах. Нет, убить демона нельзя — он бессмертен. Нет, смуглого тоже убить нельзя — он под защитой демона, к тому же, убив его, можно выпустить демона на волю. Обращаться к церкви — глупо, рассудил джинн: неужели какой-нибудь мелкий прелат способен справиться с мощью Соломона?

Возможно, удастся разлучить демона и его хранителя и как-то заставить смуглого человека отправить демона в преисподнюю. Рассол открыл было рот, чтобы спросить Джан Ген Джана, реально ли это, но остановился. По лицу джинна струились слезы.

— Что с тобой? — спросил Рассол.

Джан Ген Джан не отрывал взгляда от телевизионного экрана, на котором Харпо Маркс вытаскивал из пальто целую коллекцию огромных предметов.

— Я так давно не видел своих собратьев. Вот этот, что лишен дара речи, — я не узнаю его, но он джинн. Какая магия!

Рассол на мгновение задумался — что, если Харпо Маркс действительно из породы джиннов, — но тут же одернул себя. Слишком многое нынче не укладывается в его жизненный опыт, вот и лезут в голову всякие нелепости. Нужно быть осторожнее, не то он совершенно утратит трезвость рассудка.

— Ты прожил в наше мире тысячу лет и никогда не видел кино?

— Что такое кино?

Медленно и очень тактично Август Рассол объяснил Повелителю Джиннов смысл иллюзий, создаваемых движущимися картинками. Закончив, он почувствовал себя так, точно только что изнасиловал добрую фею на глазах у детского садика.

— Значит, я по-прежнему одинок? — спросил джинн.

— Не совсем.

— Совсем, — ответил джинн, спеша забыть о неприятном моменте. — Так что ты собираешься сотворить с Цапом, Август Рассол?

11

Эффром

Тем утром Эффром Эллиот проснулся, предвкушая послеобеденный сон. Ему снились женщины — и то время, когда у него еще были волосы, и он мог выбирать. Ночь прошла дурно — не умолкали какие-то псины, хотелось поваляться в постели еще, но только солнце заглянуло в окно спальни, сна как не бывало. Досмотреть сон теперь получится только после обеда. И так — уже двадцать пять лет, с тех пор, как он вышел на пенсию. Только жить стало легче, и можно подольше поспать, как тело начало диктовать свои условия.

Эффром сполз с кровати и оделся в полумраке спальни — штаны из рубчатого плиса и фланелевая рубашка, с вечера разложенные супругой. Нашарил шлепанцы и на цыпочках вышел из спальни, придержав ладонью дверь, чтобы не разбудить жену. А в коридоре вспомнил, что супруга уехала в Монтерей — или она собиралась в Санта-Барбару? В любом случае, дома ее нет. Но передвигаться он все равно предпочел как обычно — украдкой.

На кухне Эффром поставил кипятить воду для утренней чашки кофе без кофеина. За окном к поилке уже слетались колибри и зависали над корытцем среди фуксий и жимолости — хлебнуть красной водицы с сахаром. Колибри Эффром считал домашней птицей жены — на его вкус, они мельтешили слишком быстро. По телевизору он как-то видел передачу о природе, где говорилось, что метаболизм у этих птичек такой быстрый, что человека они, наверное, вообще не замечают. По мнению Эффрома, все человечество пошло по пути колибри. Все и вся вокруг происходит чересчур быстро — настолько, что сам он порой кажется себе невидимкой.