Праотец Мосох

Так или иначе, но после выхода в 1972 году работы акад. В. Н. Топорова «Baltica Подмосковья»^{290} постулат о преобладании финно-угорской лексики среди субстратной топонимики Волго-Окского междуречья был опровергнут. Работа В. Н. Топорова получила свое продолжение^{291}, в результате чего сегодня прочно установлено распространение гидронимов балтского происхождения по линии: северная граница Латвии — Псков — Торопец — Тверь — Москва — Калуга — Орел — Курск — Чернобыль

^{292}, а также предполагается балтское происхождение некоторых названий и гораздо дальше на восток — вплоть до низовьев Оки и верхнего течения Мокши^{293}.

Лингвистическую картину, которая ныне предстает перед глазами исследователей, можно охарактеризовать следующим образом. По словам В. В. Напольских: «Из известных сегодня языковых групп в I тыс. до н. э. на территории Центра Европейской России можно с большей или меньшей степенью вероятности предполагать присутствие балтов (при этом речь идет не о собственно восточнобалтийских языках — литовском и латышском — и не о древнепрусском языке, а о не зафиксированных документально и известных лишь по топо- и отчасти по этнонимике периферийных языках балтского ареала) и носителей западных финно-угорских языков (языковых предков прибалтийских финнов, мери, мордвы и марийцев). Соседи названных групп на юге (в степной и лесостепной зоне) могли говорить на восточноиранских языках (к этому же языковому ареалу относился и язык-предок современного осетинского языка), на западе (Прибалтика, Белоруссия) — на индоевропейских языках балто-славянского ареала и (на берегах Балтики) на германских языках, на севере (от Ладоги до Северной Двины) можно предполагать присутствие древнесаамского (или, в наиболее осторожной формулировке, парасаамского) языкового элемента, на востоке (в Прикамье) население, видимо, говорило на диалектах пермского праязыка. Эта весьма общая и приблизительная картина представляет собой во многом несколько скорректированный данными топонимики результат простой экстраполяции средневековой (а то и современной) лингвистической карты в прошлое и ни в коей мере не претендует на историческую достоверность; она необходима лишь как стартовая площадка для начала реального исследования

»^{294}.

Соответственно, на данный момент, нельзя утверждать, что лингвистическая ситуация, касающаяся древностей Центра Европейской России, прояснена окончательно и хоть сколько-нибудь определенно даже в общих чертах. Посему утверждения подобного рода, как то: «до прихода славян на территории Волго-Окского междуречья проживали финно-угры» следует относить к категории домыслов и гипотез, но никак не достоверных фактов.

Еще один вопрос, на который следует дать ответ, это вопрос терминологии и хронологии. Лингвисты говорят о «балтской» топонимике, кого они имеют в виду под «балтами»?

Дело в том, что «балтская» топонимика только лишь выводится из балтеких языков. Это не означает, что в древности на землях Подмосковья проживали предки современных литовцев, вполне вероятно, что это были предки современных великороссов. Почему так? Потому, что распадение балтославянской общности на балтские и славянские языки произошло во временном интервале от середины II тыс. до н. э^{295}

. до, что наиболее вероятно, середины I тыс. до н. э^{296}. Литовский и латвийский языки, волею исторических судеб, оказались на положении языков-изолянтов и сохранили исконную индоевропейскую архаику.

Как указывает академик В. Н. Топоров, в настоящее время выкристаллизовывается новая теория о характере древнейших связей между балтийской и славянской группами. Суть данной теории, выраженной такими лингвистами, как Т. Лер-Сплавинский, В. Пизани, Л. Оссовский, В. Мажюлис, В. В. Мартынов, Вяч. Вс. Иванов, В. Н. Топоров и др., состоит в том, что славянские языки представляют собой более позднее развитие периферийных балтийских диалектов находившихся в южной части первоначального балтийского (или западнобалтийского) ареала. К выделению праславянских диалектов привели миграции древних племен из центра этнообразования, изменение исторических условий и, соответственно, связей (в частности ориентация на более южные центры). По словам В. Н. Топорова, протославянский (прабалтийский периферийный диалект) преобразуется в праславянский около V в. до н. э., который еще в течение довольно долгого времени сохраняет «балтоидный» облик, хотя уже и живет особой самостоятельной жизнью^{297}.