Прародитель Магии. Том 4 (СИ)

К сожалению, времени и вправду было в обрез. Попытка была только одна, а потому приходилось действовать без этого конкретного заклинания — оно сжирало слишком много манны, а чтобы убить Порождение Смерти ранга Гексагона в его собственном логове, и потом убежать, манны нужно было много.

В очередной раз Артур посетовал, как сложно убивать этих тварей.

Было бы куда проще, если бы можно было сразу прорваться в темницу Шанти и освободить её, чтобы она сама перебила своих слуг. К сожалению, этому мешал какой-то «Кровавый Замок». По словам Кровавой Императрицы, пока половина Гексагона не будет мертва, вызволить её сестру было невозможно.

Оставалось ещё двое.

Меж тем дворецкий остановился, и все мысли немедленно оставили голову мага; он приготовился к сражению. Дверь перед ними открылась, и он один вошёл в пышные покои с большой белой кроватью у стены и с красным шёлком, застилавшим пол.

Атросити, в новеньком голубом платье и с белой ленточкой на шее, стояла в окружении всевозможных пыточных приспособлений и держала над углями раскалённые щипцы. Пылающие угли отражались в её стеклянных глазках.

И сразу же Артур чуть не поморщился.

Все эти приспособления, ошейники, щипцы, ножи… Всё это было настолько же гротескной издёвкой над добрым пыточным искусством, насколько сама девушка в своём платье была гротескной пародией на куклу.

Девушка, надо заметить, была в дурном настроении. Стоило Артуру войти, как она вгляделась ему в глаза, очень пристально, и глядела так едва ли не десять секунд, а потом прикусила губы, подошла к нему и поднесла к его лицу щипцы… Маг приготовился незаметно пырнуть её «Кинжалом Времени», но, когда щипцы были примерно в сантиметре от его зрачка, Атросити застыла.

Она вдруг швырнула инструмент на землю. Потом девушка пару секунд стояла неподвижно и кусала губы. Затем она развернулась, схватила охапку пыточных приспособлений и бросила их все на кровать. Девушка запрыгнула на матрас и стала перебирать свой «арсенал» руками. Спустя пару секунд Атросити снова схватил приступ, на белые одеяла с её губ закапала кровь, и она зарылась лицом в ладони… Она поёрзала, а потом размякла и повернула к Артуру своё предельно унылое лицо.

Мужчина отметил про себя, что огромные глаза могут даже уныние сделать безумным.

Девушка швырнула в ноги мальчика что-то ногой.

— Надевай, — сказала она тихим голосом.

Артур приподнял шипастый кожаный ошейник.

Вдруг занятная мысль пришла ему в голову.

Почему бы и нет?

Мальчик надел ошейник:

Он резко прошёлся вперёд и нежным движением обхватил ошейником нежную шейку девушки, и застегнул. Атросити вздрогнула и выпучила свои стеклянные глазки. А мальчик посмотрел в них, взглядом совершенно спокойным, и сказал:

— Надел.

200. В Каракатицу тоже Полезешь?

200. В Каракатицу тоже Полезешь?

Первой мыслью Атросити… Или даже не мыслью. Первой её реакцией было свернуть мальчишке шею. Девушка немедленно встала и схватила его за горло, но потом себя одёрнула: нет. Это было слишком просто. Убивать его просто так нельзя. За такое оскорбление, за этот жгучий позор она… она его… она эту тварь… эту тварь поганую… она…

— Ах ты… — заговорила девушка и вдруг снова: спокойный взгляд сапфировых глаз. Её передёрнуло. Они сияли как будто прямо в её разум чистым и освежающим светом, который развеивал своей мирной чистотой все прочие беспокойные мысли. Девушку заворожил взгляд юноши. Когда она пришла в себя, то стала по привычке вытирать губы. И застыла: они не были прокушены.

Порождения Смерти очень стремительно залечивают любые раны. Атросити и вовсе была могучим лордом Гексагона. Каждый раз, когда она кусала и впивалась в свои губы, уже секунду спустя они зарастали, и потому она снова и снова заново ощущала, как её зубы разрывают их нежную плёночку.

Но вот случилось что-то странное. Атросити вдруг обнаружил, что на её губах не было крови. Она ещё раз, для верности, провела по ним платочком, а потом опомнилась и цокнула зубами. Девушка ошалела от удивления. Она отпустила юношу, — и даже не заметила перемены на его собственном лице, не заметила на нём тоже лёгкого удивления — и присела на кровать.

У Атросити заработала голова. Девушка пыталась понять, как так вышло, что она не кусала губы. Всё надо было обдумать с самого начала. Откуда у неё была эта привычка? Это девушка знала. Её виною была беспросветная, тусклая пресность всего её существования. Ничто не приносило ей радость, всё было вокруг неё тупым, убогим, блеклым. Девушка изнывала в этом вязком омуте, а потому искала любое чувство, любой стимул, чтобы достучаться до своего сердца. Поэтому она кусала губы. Она ненавидела эту привычку, но без неё мозг девушки прямо-таки деревенел.

Но вот что-то странное, что-то неизъяснимое, какое-то непонятное чувство разбавило вязкий омут. Сердце Атросити подрагивало, едва-едва, как колокольчик, запутанный в паутину. Девушка опустила голову и задумалась. Она попыталась вспомнить и вспомнила почти моментально. Когда появилось это чувство?