«Права человека и империи»: В. А. Маклаков - М. А. Алданов переписка 1929-1957 гг.

С большим интересом прочитал Ваше письмо от 30-го, полученное мною почему-то только сегодня. Ошибки в этом вопросе я не сделал и действительно не мог сделать: как Вы сами пишете, не стал же бы я без документов приводить столь длинную цитату. Фраза эта («Un jour» и пр.) находится в самом конце декларации Клемансо, прочитанной им на заседании 20 ноября 1917 года{137}. Вы ее можете найти в номере «Тан» от 22-го{138}, а также в воспоминаниях ген. Мордака, том I, где она приведена целиком{139}.

Об «огромном успехе» я писал по следующим данным: 1) при общей ненависти к Клемансо почти всего парламента (о ней он сам говорил и Марте{140}, и другим лицам неоднократно), он получил большинство в 418 гол[осов] против 65 (среди них - 65 - было 63 социалиста); 2) я это слышал от двух человек: от Лебэ{141} и Альбера Тома{142}. Оба они, как Вы знаете, были членами палаты. Неприятно ссылаться на двух покойников, но Тома это рассказывал (в 1919 году?) в салоне Пети, - быть может, Софья Григорьевна это вспомнит; кажется, был при этом рассказе и A.A. Титов{143}

. Добавлю, что Тома ненавидел Клемансо. Впрочем, понятие огромного успеха растяжимо.

Что касается Варенна{144}, то газетный отчет дает его и Лебэ возгласы с мест. Они заключали в себе явное порицание партийному большинству. То же («были потрясены») рассказывал мне Лебэ. Вы говорите, что была речь Варенна. По-моему, «Тан» в том же номере 22 ноября 1917 года речи Варенна не дает{145}. Но тут Вы, быть может, правы: 1) «Тан» мог, при сокращенном все же размере газеты того времени, вообще не поместить этой речи, 2) возможно также, что в «Тан» эта речь есть, и я ее не заметил: она к моей теме прямо не относилась. Национальная Библиотека вчера закрылась на две недели; как только она снова откроется, я справлюсь об этом.

Ваш столь интересный рассказ о речи Клемансо в 1918 году я хорошо помню, но в этой статье я писал о 1917 годе.

Читаете ли Вы «Новую Россию»{146} и как относитесь к ее расхождению с «Посл[едними] Новостями» и вообще к спору, расколовшему русскую эмиграцию?{147} Надеюсь, при встрече с Вами побеседовать об этом.

Шлю Вам самый искренний привет.

Преданный Вам М. Алданов

Я теперь все письма пишу на машине, - извините. В Вашем письме я не разобрал только одной строки.

Машинопись. Подлинник. HIА. 2-11.

М.А. Алданов - В.А. Маклакову{148}, 8 апреля 1940

8.IV.40

Дорогой Василий Алексеевич.

Еще раз очень Вас благодарю за внимание к моей статье. Поговорим об этом при встрече.

А насчет entweder - oder{149}

не совсем с Вами согласен. Вы пишете: «самое главное - настроение России». Я думаю, в России, как везде, одни настроены так, другие - иначе. Но, как бы они настроены ни были, это для нас решающего значения иметь не может. О чем тоже поговорим, если разрешите.

Искренне преданный Вам М. Ландау-Алданов

Автограф. HIA.2-11.

М.А. Алданов - В.А. Маклакову, 4 мая 1940

4 мая 1940

Дорогой Василий Алексеевич.

Я послал Вам вырезки из дневника Бриана{150} в связи с нашим спором, но не для доказательства своей «правоты». Конечно, оценка речи всегда очень субъективна. Вы - лучший оратор России, но я отлично помню со времен юности, что расходились оценки Ваших речей под свежим их впечатлением, - говорю о молодых посетителях трибуны Государственной Думы: «Маклаков превзошел сам себя»... - «Нет, он иногда говорит еще лучше...». Как сейчас помню один такой спор, -Вами особенно восторгался мой гимназический товарищ, тогда уже студент, СП. Матюшенко (брат будущего украинского министра{151}). Кажется, это было после той дискуссии Вашей со Столыпиным, при которой он очень лестно о Вас отозвался («трудно спорить с тонким юристом, талантливо отстаивающим»{152}

и т. д. - так?). Похвала Бриана, действительно, не столь уж восторженна, однако надо сделать и контрпоправку на личную его антипатию (чтобы не сказать «ненависть») к Клемансо. Вероятно, после очень хорошей речи, скажем, Винавера{153} -Грузенберг отозвался бы о ней именно так. В этом смысле меня в этом отрывке из дневника особенно заинтересовала оценка Пуанкаре{154}, - каких только комплиментов Бриан не говорил ему публично!

Фондаминский хочет возобновить наши завтраки приблизительно в том же составе - у Керенского, который, по его словам, будет очень рад. Я предпочел бы ресторан. Не думаете ли Вы, что теперь было бы интересно приглашать кое-кого из французов? Я поговорю об этом с Александром Федоровичем.

Шлю искренний привет Ваш М. Ландау

Машинопись. Подлинник.

HIA. 2-11.

М.А. Алданов - B.A. Маклакову, 26 мая 1940

26 мая 1940

Дорогой Василий Алексеевич.