Правда о Николае I. Оболганный император

Правда крестьянин, согласно муравьевскому проекту, мог выразить свое недовольство на выборах. Но возможности такого выражения были предусмотрительно ограничены. Первый вариант конституции предоставлял крестьянам-общинникам — «общим владельцам», по терминологии Муравьева,  — весьма своеобразное избирательное право. «Все общество на сходке имеет право назначить одного избирателя с каждых 500 душ мужского пола, и сии избиратели, назначенные общими владельцами, подают голоса наравне с гражданами как уполномоченные целого общества, лишь только они предъявят поверительные грамоты своего общества, засвидетельствованные волостными старшинами». Во втором варианте конституции Муравьев расщедрился и к участию в выборах волостного старшины допустил всех граждан «без изъятия и различия». Великое достижение, крестьянина без ограничения подпустили к выбору самого низшего начальника — волостного старшины. А, кстати, в столь ненавидимое декабристами время Ивана Грозного крестьяне избирали всё волостное правление, и волостных старост, и судей, и губных старост, занимавшихся полицейскими делами.

Чем дальше в общественную систему, придуманную Н. Муравьевым, тем больше дров. В огромной неграмотной стране прожектер предполагал решать судом присяжных гражданские дела по искам на 25 рублей![56] Это уже не мечта, а нечто близкое к бреду.

Захотел Муравьев в своем проекте подвергнуть страну беспощадной федерализации, порезав ее на полтора десятка «Держав», обладающих почти всеми атрибутами суверенной власти. Причем делить на почти что независимые государства предстояло и коренную Великороссию.

Вот список придуманных Держав, с указанием их столиц:

Ботническая — Гельсингфорс

Волховская — Город Святого Петра (Петербург),

Балтийская — Рига

Западная — Вильна (Литва)

Днепровская — Смоленск

Черноморская — Киев

Кавказская — Тифлис

Украинская — Харьков

Заволжская — Ярославль

Камская — Казань

Низовская — Саратов

Обийская — Тобольск

Сибирская — Иркутск

Московская область — Москва

Донская область — Черкасск

Столицей федеративной России предстояло стать Нижнему Новгороду. Здесь должна была заседать Дума. В неё избиралось бы по три гражданина от каждой Державы, два гражданина от Московской области и один — от Донской области. И эта веселая компания, в которой Обийская Держава имела больше представителей, чем Московская область, давала бы стране законы, формировала правительство и командование вооруженных сил.

Наводит на грустные мысли отсутствие в списке Держав многих областей Российской империи. Гродненские и минские земли то ли отдали Литве, присутствующей в виде Западной Державы, то ли подарили Польше, в списке Держав отсутствующей, то есть полностью независимой. Тот же вопрос насчет Волыни, Подолии — они, что тоже переданы независимой Польше? А кому подарили Кубань и Ставрополье? Черноморской киевской державе? Или сразу туркам? Вообще, где Урал, вся Северная Россия до Белого и Баренцева морей. Что случилось с русскими землями между Окой и Доном — их что сплавили в Украинскую Державу? Похоже, политическая муза прожектера витала далеко от грешной земли.

Очевидно, при победе такого проекта было достаточно одного мановения перстом, чтобы Россия превратилась бы не в федерацию, а в кровавое болото. Зажигательного материала оказалось бы предостаточно — Державы, делящие между собой земли, и крестьяне, «освобожденные» без земли и фактически без еды. Скорый крестьянский бунт, равный по мощи десятку пугачевских, разнес бы федеративную декабристскую Россию на сто тысяч деревень. Во главе каждой деревни встал бы батька-атаман, а во главе каждой Державы кучка дворянских революционеров. И каждая революционная кучка имела бы свои взгляды на развитие либерализма и демократии. И каждый батька-атаман посылал бы кучку либеральных руководителей, куда подальше. И жег бы ближайшие дворянские усадьбы, откуда приходили бы претенденты на деревенскую землю.

Павел Пестель, как и полагалось сыну губернатора, прославившегося своим волюнтаризмом, продвигал республиканский проект, которого боялись даже члены радикального Южного общества.

Хотя, как пишет Нечкина о Пестеле, «он высоко ценил личную свободу», однако хотел передать власть в России на 10–15 лет временному правительству с дикаторскими полномочиями. Способ формирования правительства был покрыт тайной. Ясно лишь то, кто бы его возглавил и чем бы оно занималось.