Правда о Первой Мировой войне

Основной интерес истории 8 августа заключается втом, чтобы проследить, как именно дело дошло до такого потрясения.

12 июля Фош, горевший непреклонным желанием претворить в жизнь столь дорогое его сердцу, но столь долго откладываемое решение перейти в наступление, предложил Хейгу:

«Первое наступление, организуемое на британском фронте, должно быть наступлением, развитым с участка фронта Фестюберт-Ребек, с целью освободить копи Бриэ и овладеть железнодорожным узлом Эстер…».

Пять дней спустя Хейг ответил, что он не видит «выгод в наступлении по ровной и болотистой местности между Ребеком и Фестюбертом». Взамен этого он предложил:

«По моему мнению, операция, которая имеет величайшее значение и которая, как я вам предлагал еще раньше, должна быть развита как можно скорее, заключается в том, чтобы протолкнуть вперед фронт союзников к востоку и юго-востоку от Амьена, с целью освободить этот город и железную дорогу. Наилучший путь, чтобы достигнуть этой цели, – комбинированный франко-британский удар: французы атакуют к югу от Морейля, а британцы – к северу от Люса.

Чтобы осуществить этот проект, я секретно разрабатываю план наступления севернее Люса в восточном направлении… В соответствии с этим проектом французские силы должны, по моему мнению, провести операцию между Морейлем и Мондидье…».

Это письмо, взятое из архивов, проливает свет на некоторые многозначащие противоречия, возникшие уже в послевоенное время.

Прежде всего, вопрос происхождения наступления. Письмо показывает, что это наступление являлось не только чисто британским замыслом и что вначале в основу его были поставлены «ограниченные цели» – короткий удар на узком фронте, чтобы обеспечить Амьену и железным дорогам в этом районе большую безопасность.

Часто раздумывают над вопросом, кто первый пришел к этому замыслу – главнокомандующий Хейг или командующий 4-й армией Раулинсон. Здесь опять-таки слова письма «как я вам предлагал еще раньше» говорят за то, что первенство остается за Хейгом. Дело в том, что только блестяще удавшаяся небольшая внезапная операция, проведенная 4 июля у Гамеля, раскрыла падение моральной устойчивости германских войск и вдохновила Раулинсона на более широкое наступление.

Но вопрос первенства не так важен. Значение для обороны укрепления своих позиций у Амьена было само собой очевидно. Однако, тот факт, что вдохновение Раулинсона пришло лишь после Гамеля, говорит о более глубокой оценке им морального элемента. Использование морального разложения войск противника в основном достигается наступлением.

Что касается плана наступления, то письмо явно противоречит претензиям, распространяемым штабом самого Хейга и другими, будто бы Фош вынудил британцев позволить участвовать в наступлении и французам, тем самым неизбежно увеличивая при проведении операции то, что Клаузевиц называл «трениями» войны. Раулинсон определенно и справедливо возражал против этого как попытки, несовместимой со внезапностью, которой он добивался.

Но письмо показывает, что предложение об участии французов является предложением самого Хейга. Правда, он предлагал оставить небольшой промежуток фронта, протяжением в несколько миль, между участками наступлений французов и британцев, который оставался бы спокойным. Но оба наступления, как французов, так и британцев, были чисто фронтальными и стратегически проводились плечом к плечу. Большие виды на успех, быть может, обешало наступление, сходящееся в одну точку против обоих флангов выступа фронта – севернее Альберт и прямо к югу от Мондидье. Но для первой атаки препятствие представлял собой изрезанный окопами пояс старого поля сражения Соммы, а последующие события не оправдывают того мнения, что другая армия смогла бы одержать такой же успех, как это удалось сделать 4-й армии, наступавшей южнее Соммы.