Правда о «СМЕРШ»

Ко мне он относился с доверием и уважением. Оглядываясь сегодня на прожитую жизнь, могу сказать, что он оставил во мне очень значительный след — его выдержка, спокойствие, умение быстро найти правильное решение были достойны восхищения, равно как и способность применить в сложной ситуации тонкий и точный юмор. Будучи впоследствии на высоких должностях, он поддерживал со мной дружеские отношения, внимательно следил за моим ростом, звонил по телефону, неоднократно приезжал.

После смерти И. Сталина, с приходом к власти Л. Берии, стала проявляться сильная тенденция вычищения из органов бывших партийных работников. Это коснулось и Н. Р. Миронова — его честный, независимый характер не устраивал многих в тогдашнем руководстве МВД

Где-то в апреле 1953 года по указанию Л. Берии он был снят с должности первого зама начальника 3-го управления и направлен с очень большим понижением на должность замначальника Управления Особых отделов Киевского военного округа.

Конечно, для Н. Миронова это был тяжелый моральный удар.

Вскоре после ареста и разоблачения Л. Берии в большом зале клуба им. Дзержинского состоялся партийный актив работников МВД, на котором присутствовал Н. Хрущев. На повестке актива стоял один вопрос — «антиправительственная деятельность Берии».

Я присутствовал на этом активе и выступил на нем. Дав соответствующие оценки ряду преступлений Берии и, в духе времени, одобрив действия ЦК по пресечению его враждебной деятельности, я отметил, что Л. Берия не терпел в МВД партийных работников, присланных в органы по указанию ЦК. В качестве примера привел Н. Р. Миронова. Сказал, что он был прислан в МВД по указанию ЦК, был хорошо принят коллективом, много, плодотворно и творчески работал, никаких ошибок и промахов не допустил. Здесь налицо не только нарушение дисциплинарного Устава армии, но и прямая расправа с хорошим работником. Мое выступление оказалось явно «ко времени» и было встречено с одобрением.

Вскоре Н. Миронов был возвращен в Москву на прежнюю должность. Я ничего не говорил ему о своем выступлении на активе, но полагаю, что он знал об этом и без меня. Я постепенно и дипломатично вводил его в курс чекистской работы, он неоднократно вместе со мной принимал участие в оперативных мероприятиях.

Запомнилось его отношение к подчиненным — истинно внимательное, человеческое. Как-то, возвратившись из отпуска, я сидел в своем кабинете, вникая в обстановку — изучая новые вводные, оперативные данные и т. д. Вдруг — звонок от Н. Миронова:

— Ты уже прибыл из отпуска. А чего ж ко мне не заходишь?

— Так надо же в курс дел войти, Николай Романович. Узнать, что к чему…

— От этого никуда не денешься. Ну, а сейчас зайди ко мне. Я хоть посмотрю на тебя, какой ты после отпуска.

Николай Романович осмотрел меня, внешним видом остался доволен.

— Выглядишь как капитан футбольной команды, — заметил он со свойственным ему юмором.

Очень редко за свою долгую жизнь я встречал или слышал о подобном отношении руководителя к подчиненному. Его внимательное, доброе отношение ко мне осталось в памяти на всю жизнь.

Вскоре Н. Р. Миронов был назначен начальником управления КГБ по Ленинградской области. Он тепло распрощался со своими сотрудниками, заметив мне, чтобы я не терял с ним связь.

Через некоторое время по делам службы я был в Ленинграде, зашел по служебным делам в кабинет к начальнику Особого отдела КГБ по Ленинградскому военному округу А. Шурепову. Раздается телефонный звонок. А. Шурепов подает мне трубку: это тебя. В трубке голос Н. Миронова. Поздоровался и спрашивает: почему я не захожу к нему? Далее, конечно в шутку: конечно, зачем вам, работнику центрального аппарата, заходить к какому-то провинциальному руководителю…

Не прошло и получаса, как я был в его кабинете. Обнялись, выпили по маленькой и по чашечке кофе. Затем он подает мне папку с документами и кивает на дверь в комнату отдыха:

— Иди почитай. Мне очень важно знать твое мнение по этому поводу.

Я открыл папку и увидел там письмо, адресованное лично Н. Хрущеву. В нем Н. Миронов писал, что председатель КГБ, Герой Советского Союза генерал армии И. А. Серов лично замешан в массовых репрессиях против советских людей, что он не желает вникать в суть изменившейся обстановки, что продолжает действовать и мыслить старыми категориями. Все эти слова были аргументированы конкретными убедительными примерами.

Прочитав письмо, я сказал Н. Миронову, что полностью с ним согласен, что письмо свидетельствует о мужестве и принципиальности автора, что не каждый способен на такой поступок.

Н. Миронов с улыбкой согласился со мной: — Все это так, но я на всякий случай готовлю еще и сухари. Ведь Серов есть Серов, от него всего можно ожидать.

На прощание мы вновь обнялись и пожелали друг другу успехов.

При этом Н. Миронов вновь повторил, чтобы я не терял с ним связь.