Правда о совах. Мадлен

Это не значило, что друзья Мадлен скверные люди; у каждого была своя жизнь, свои интересы, собственные близкие, о которых нужно заботиться, воспитывать и оберегать. Для них было несколько обременительно общаться с женщиной, ухаживающей за матерью, у которой начинается Альцгеймер, тем более что она годом раньше потеряла отца, умершего от рака кишечника, и больше не имела близких родственников. Так много боли за раз – это неразумно, это перебор, а друзья Мадлен – благоразумные люди. У них есть семьи, дети, работа, а у Мадлен ничего этого нет. Она все понимает и ничего не требует.

Она решила участвовать в клинических испытаниях подобно тому, как некоторые присоединяется к благотворительным акциям, и теперь считает это ошибкой. Люди ходят, бегают, ездят на велосипедах, собирая средства на лечение, – вот как она должна была поступить, а не становиться подопытным кроликом. Под лежачий камень вода не течет.

* * *

Приступы происходят вот так.

Песня по радио словно зуд под черепом, как дребезжащий камешек, что перекатывается в голове, пока не попадает в идеально подходящую извилину, и вдруг Мадлен...

...в Калифорнии, сбитая с толку пассажирка в собственной голове, наблюдает за потоком встречных машин, а в небе жарит солнце. Это I-5, трасса на Анахайм. Мадлен впервые слушает альбом, из которого та песня на радио, и испытывает потрясающую самоуверенность от того, что ее желания совпадают с возможностями, от ошеломляющей свободы идти куда вздумается. Она помнит, как при виде пяти дорожных полос между нею и съездом с магистрали мгновение опьяняющего азарта сменилось жалким страхом. Она ведь справится, разве нет? Не хотелось бы заблудиться на таком громадном шоссе...

...и она возвращается, она совсем в другой машине, ее тело на девять лет старше, гора и поля – там, где им и положено. Увидев неожиданный знак остановки, она резко жмет на тормоза и, пытаясь отдышаться, считает, сколько раз могла погибнуть.

Или она на прогулке: мир на пороге весны, снег в Оттаве тает, кое-где обнажая тротуары. Зернистый асфальт мокрый и скрипит под ногами, твердость неприкрытой земли смешивается с запахом талой воды, солнечным теплом, звуками капели, и вот мир опрокидывается...

...и она, десятилетняя, на школьной спортплощадке, расшвыривает ногами камешки, расчищая место для игры в шарики, опускается на колени, чтобы руками лучше выровнять поверхность, потом вытирает ладони о вельветовые брюки, достает из мешочка со стеклянными шариками крапчатое яйцо динозавра – свой любимый, приносящий удачу...

...и возвращается, и кто-то спрашивает, что с ней, ведь она чуть не вышла на проезжую часть, она что, пьяная или под кайфом?

Она читала о флэшбеках[6], о ПТСР[7], о повторном переживании событий и задавалась вопросом, не происходит ли это с ней. У нее все не так, как она представляет себе эти состояния. Она пыталась объяснить Клэрис, и та вполне резонно указала: Мадлен не может утверждать, что никогда не испытывала посттравматических флэшбеков, и одновременно с полной уверенностью заявлять, что ее переживания – совсем другое. Мадлен понимает, что Клэрис права, что приступы начались из-за травмы, что кое о чем Мадлен умалчивает, что, возможно, мать дурно с ней обращалась и ее детство было ужасным.

Все это неправда.

Вот она дома, в сумерках прижалась лбом к окну в гостиной, и что-то в вибрациях синевы и холода оконного стекла швыряет ее...

...в ее четырнадцатилетнее тело, она вглядывается в сгущающуюся синеву над деревьями близ собственного дома, как будто там другая страна, стремится туда, сознавая, как это выглядит со стороны – юная девушка в задумчивости прижимается лбом к окну, охваченная жаждой будущего, просторов, личности, которой она станет... Чтобы выбраться из своего прошлого, она начинает внутри своей будущей/настоящей сущности искать фразу, которую знает только ее будущая/настоящая сущность. Едва она вспоминает цитату из Кристевой[8] – «отвращение – в первую очередь двусмысленность» – как улавливает что-то странное на краю поля зрения, что-то требующее внимания. Она переводит взгляд с неба на улицу, на которой выросла, улицу, которую знает как свои пять пальцев.

Там девочка примерно ее лет, темнокожая и темноволосая, усмехается ей и машет.

Мадлен никогда в жизни ее не встречала.

* * *

Наконец-то Клэрис выглядит заинтересованной – иными словами, чуть более увлеченной, чем обычно, отчего Мадлен чувствует себя неловко.

– Опишите ее как можно точнее, – просит Клэрис.

– На вид лет четырнадцать, темная кожа...

Клэрис прищуривается. Мадлен продолжает:

– ...и темные, густые волосы, собранные на макушке в два хвоста. Она была в красном платье и сандалиях.

– И вы уверены, что никогда раньше ее не встречали? – Клэрис поправляет очки.