Правда о зомби

Примечательно, что с угадыванием изображений результат доходил до 100 процентов. В конце 1924 года Барченко вплотную заинтересовались сотрудники Петроградского ОГПУ. И вот что удивительно: среди них был не кто иной, как Яков Григорьевич Блюмкин — тот самый бывший эсер, который 6 июля 1918 года убил германского посла Мирбаха. "В 1919 году, — как следует из материала О. Шишкина, — Блюмкин был амнистирован решением ВЦИК, вступил в ВКП(б), а потом с 1923 года начал свою карьеру в ОГПУ".

В декабре 1924 года Барченко уже докладывал о результатах своих опытов в Москве на коллегии ОГПУ — еженедельном совещании руководителей отделов. Барченко попадает в спецотдел ОГПУ к Бокию. Лаборатория просуществовала до июля 1937 года. Чекисты поставили перед научными работниками конкретную цель: "научиться телепатически читать мысли противника на расстоянии, уметь "снимать" информацию с мозга посредством взгляда." Первоначально лаборатория Барченко находилась в Москве на базе Политехнического музея и называлась биофизической, позднее она переводится в Московский энергетический института затем во Всесоюзный институт экспериментальной медицины и называется нейроэнергетической.

Далее выясняется, что Барченко одновременно был экспертом Бокия по психологии и парапсихологии. Вот теперь и верь клятвам бывших сотрудников КГБ о том, что они никогда не придавали значения "всякой мистике и чертовщине". Разворачивая работу лаборатории, спецотдел НКВД привлек к опытам знахарей, шаманов, гипнотизеров, медиумов. Результатом было планирование экспедиции на поиски легендарной Шамбалы, в Тибет. И тут опять выплывает Блюмкин-Владимиров, которому предстояло быть тайным комиссаром экспедиции. План сорвался из-за отмены финансированиях.

А Блюмкин все же попал на Тибет: под видом тибетского монаха (ни много ни мало!) он путешествует с группой Николая Рериха! Из материалов, на которые в своей публикации в "Огоньке" опирается О.Шишкин, следует, что "Николай Константинович Рерих еще в конце 1918 года, находясь в Лондоне, был завербован секретным сотрудником Коминтерна Владимиром Анатольевичем Шибаевым". Рерих был интересен ведомству при ОГПУ тем, что еще до революции освоил методику сеансов связи с астральными силами. В мистических опытах результативно участвовала и жена Рериха — Елена Ивановна. Интересно, что "с юности она страдала падучей и часто слышала голоса, что облегчало для нее спиритические контакты с потусторонним миром". (Вспомним эффект "голосов" при описанных выше телепатических явлениях). Люди с такой характеристикой должны, по идее, вызывать сомнение в нормальности у здравых партийных лидеров. Так в общем-то оно и было. Но тем не менее такая личность, как Зиновьев, мог в интересах партии и государства навести мосты даже с мистиками: "Зиновьев предполагал через различные оккультные организации и масонские ложи установить контакты с аристократическими кругами Запада — в условиях дипломатической изоляции Советов это было острой необходимостью".

Это еще один намек на распространенную версию о некоторых связях партийных верхов СССР с масонами. Связи устанавливались не только через научную среду, но и по экономическим каналам. Зачем были нужны такие отношения? Ответ дипломатичен, но ясен: через своих людей знать намерения правящей верхушки стран-соперниц и заодно через заигрывание с оккультистами готовить базу для бредовой "мировой революции". Насколько важен для Советов был Рерих с его зарубежными связями и мистическими наклонностями, можно судить из письма известного дипломата Чичерина полпреду в Германии Крестинскому (31 марта 1925 года).

"Пожалуйста, не упускайте того полубуддиста-полукоммуниста, о котором Вы в свое время писали и который связан с товарищем Астаховым".

В материале О. Шишкина говорится о том, что идеал Рериха рушится в глазах современников, тех современников, которые считали его несгибаемым, чистым мистиком. Его работы мы сейчас воспринимаем как самые духовно-сущие в православной среде — невзирая на его склонность к индийской культуре, к религиозным версиям, которые лишь частично касаются православного христианства. Николай Рерих, невзирая на свой гений провидения, на величайший талант художника, тем не менее заблуждался, считая, что в теории социализма есть идея христианства: справедливости, равенства распределения доходов государства, совести властей по отношению к малоимущим гражданам. Внешняя демократия показала, что нет и не может быть благополучения в массах при имеющемся государственном устройстве.

А много лет назад, 8 мая 1926 года, Николай Рерих пишет завещание, веря в социалистическое завоевание, в то, что осуществятся "предсказания коммунистических гениев". Ион пишет следующее, ни в чем не сомневаясь в то время: "Настоящим завещаю все свое имущество, картины, литературные права, как и авуары американских корпораций, в пожизненное пользование жене моей Елене Ивановне Рерих. После же ея все указанное имущество завещаю Всесоюзной Коммунистической партии".