Правда варварской Руси

А Морозов, выждав некоторое время, порекомендовал царю другую невесту. Уже без всяких выборов. Дочь довольно бедного дворянина, служившего в Посольском приказе, Марию Ильиничну Милославскую. Добрую, умную, трудолюбивую, писаную красавицу. И попал «в яблочко» — она Алексеи очень понравилась. Хотя ход был сделан с дальним прицелом. Потому что у Марии была младшая сестра Анастасия. И едва царь посватался к Милославским, вдовец Морозов сделал то же самое. Чтобы стать еще и родственником государя.

Впрочем, подстраховаться таким способом было для него не лишне. Поскольку его «реформы» почти сразу затрещали по швам. Соль, вздорожавшую втрое, люди попросту перестали покупать у государства. Благо тут же нашлись охотники продавать из-под полы «левую» соль, подешевле, вывезенную с промыслов нелегальным образом. А вот оптовых покупателей, вроде заготовителей рыбы, соляная пошлина крепко ударила по карману. И рыба в огромных количествах сгнила, не будучи как следует просоленной. Цены на нее круто скакнули вверх. Причем в то же время заготовленная нераспроданная соль залеживалась в пакгаузах, раскисла от сырости и стала некондиционной. Вместо прибыли казна понесла колоссальные убытки. А заодно разорялись торговцы рыбой, солониной, гости, получившие подряды на соляную монополию. В итоге в декабре 1647 г. правительство вынуждено было отменить дополнительную соляную пошлину.

Но даже столь вопиющий прокол сошел Морозову с рук. Он же стал царским свояком! 18 января 1648 г. прошла довольно скромная свадьба Алексея и Марии. А 28 января, тоже скромная, Бориса Ивановича и Анастасии. Хотя в браках повезло только одному из них— государю, который действительно нашел с Милославской «совет да любовь». А от престарелого Морозова молоденькая женушка принялась сразу же активно погуливать на сторону, о чем знала вся Москва. По слухам, он ее и плеткой пробовал «учить», ну да ведь и русские бабы умели за себя постоять. А вот развода в православной практике не существовало, единственным способом расторжения брака был монастырь. Не зря же пословица ходила: «От злой жены только смерть спасет да пострижение». И боярину ничего не осталось делать, кроме как смириться с установившимся «статус кво».

Богдан Хмельницкий

Все в земном мире относительно, и если россияне возмущались поборами Морозова, то жителям Украины они показались бы ничтожными. Впрочем, термин «Украина» в XVII в. еще не был обозначением страны, он употреблялся в прямом смысле — «окраина». Была Русская Украйна (все южное порубежье), Польская Украйна, Сибирская Украйна. В России украинцев называли «черкасами», «казаками», а сами себя они называли «русскими». Но чтобы не сбивать с толку читателя, я буду пользоваться словами «Украина» и «украинцы» в их современном значении. Польское государство тоже отличалось от нынешнего. Это была одна из самых крупных и могущественных держав Европы, включавшая в себя Польшу, Литву, Белоруссию, Украину, южную Латвию, Пруссию, запад России. Но принципы государственности во многом были противоположны московским. Русь шла по пути централизации власти, Речь Посполитая — децентрализации. Пост короля тут был выборным, а в сейме внедрилось право «liberum veto». Достаточно было одному депутату гаркнуть «Не позволям!» — и решение не проходило. Все это привело к беспределу «шляхетских свобод», а короли стали марионетками в руках панов, способных запросто заблокировать любой их шаг.

Для народа же подобные «свободы» обернулись бедствием. По польским законам право владеть землей и недвижимостью имела только шляхта. А крестьяне, как крепостные, так и лично свободные, попадали в полную власть землевладельца — любой шляхтич обладал правом суда и расправы в своих имениях. Подати были самыми высокими в Европе. Если на Руси «десятая деньга» являлась чрезвычайным налогом, то в Польше крестьянин ежегодно отдавал 10 % от всего имущества. А в дополнение еще платил очковое (с ульев), рогатое (со скота), ставщину (за ловлю рыбы), спасное (за выпас скота), желудное (за сбор желудей), сухомелыцину (за помол), дудок (при рождении ребенка), поемщизну (при заключении брака). И даже жизнь «хлопа» не была гарантирована. Современники упрекали помещиков, что они «мучат, уродуют и убивают без всякого суда своих людей». Папский нунций Руггиери отмечал, что паны, «казня крестьян ни за что, остаются свободны от всякой кары… можно смело сказать, что в целом свете нет невольника более несчастного, чем польский кмет».