Правдивая ложь

Задыхаясь от гнева, Джулия вскочила с кресла и бросилась к окнам, где воздух казался чище.

– Он отвернулся от собственного сына?!

– Не он первый, не он последний, не так ли? Джулия услышала сочувствие в голосе Евы и автоматически отгородилась от него.

– Это был мой выбор, и я не была замужем за отцом Брэндона. Треверс была замужем за отцом Томми.

– Да… но у Тони уже было двое абсолютно здоровых и до предела избалованных детей от первой жены. Он не хотел признавать больного ребенка.

– Расскажите мне о сыне Треверс.

– Томми сейчас около сорока. Он не может сам ни одеться, ни поесть. Врачи не думали, что Томми проживет столько лет, но они не сильно ошиблись, ведь живет его тело, а не мозг.

– Как Треверс могла говорить, что ее сын умер?

– Не осуждайте ее, Джулия. Она согласилась на требование Тони, так как боялась, что он убьет ребенка. И еще потому, что винит за состояние Томми себя. Она убеждена, что в умственной отсталости Томми виноваты… скажем так, нездоровые сексуальные отношения, в которых он был зачат. Ерунда, конечно, но Треверс в это верит. В общем, она отказалась от моих денег, которые сочла милостыней, но согласилась работать у меня. И работает уже больше трех десятилетий, а я храню ее тайну.

– Хранили до сих пор. Почему же вы решили раскрыть ее тайну теперь?

Ева откинулась на спинку кресла.

– Я приняла меры предосторожности. Тони больше не может причинить зла ни сыну, ни Треверс, а мой брак с ним – часть моей жизни. Я решила написать всю правду, Джулия.

– Кинкейд попытается остановить вас.

– Я давным-давно перестала бояться Тони.

– Он способен на все.

Джулия молча достала из портфеля анонимки Прочитав их, Ева побледнела.

– Где вы это взяли?

– Одну оставили на ступеньках гостевого дома. Другую незаметно сунули в мою сумочку во время вчерашнего приема.

– Я разберусь. – Ева сунула записки в карман халата. – Если получите еще, принесите мне. Джулия медленно покачала головой.

– Ева, этого недостаточно. Они были предназначены мне, и я имею право на ответы. Должна ли я считать их угрозами?

– Я бы считала их жалкими предупреждениями перепуганного труса.

– Кто мог оставить первую?

– Именно это я собираюсь выяснить, – с мрачной решимостью сказала Ева.

– Хорошо. Тогда ответьте на другой вопрос: кто-нибудь – кроме Энтони Кинкейда – мог бы испугаться настолько, чтобы написать эти записки?

Ева улыбнулась:

– О дорогая моя Джулия, вы даже не представляете, сколько их!

Глава 8

Ева не часто думала о Тони и том периоде своей жизни, когда была рабыней сексуальных извращений. В конце концов, это продолжалось только пять лет из ее шестидесяти семи. Она совершала и другие ошибки, получала и другие удовольствия, однако задуманная автобиография заставляла пересмотреть и в чем-то переоценить прожитую жизнь. Словно эпизоды фильма в монтажной комнате… но в этой драме на полу монтажной не останется ни одного выброшенного кадра.

Она использует каждый эпизод, каждую сцену, каждый дубль… и к черту последствия.

Джулия… Мысли о Джулии облегчали вновь нахлынувшую головную боль не меньше, чем выписанные врачом наркотики, которые только и помогали теперь. Джулия компетентна, умна, целеустремленна. Способна на сострадание. Ева еще не решила, как реагировать на слезы Джулии. Не сочувствия она ожидала, а шока и, может быть, осуждения.

Она не думала, что так болезненно сожмется ее собственное сердце. Может, из-за высокомерия. Она была так уверена в том, что диктует сценарий и назначает исполнителей. Джулия и мальчик не вписываются в предназначенные им роли. Как она могла предугадать, что начнет любить тех, кого хотела всего лишь использовать?

И анонимки. Ева разложила их на туалетном столике. Две для нее и две для Джулии. Все четыре написаны одинаковыми печатными буквами, все четыре – банальные пословицы, которые можно истолковать как предупреждения. Или угрозы.

Анонимки, посланные ей, развлекли, даже стимулировали ее. В конце концов, ей уже никто не сможет навредить. Но угрозы, посланные Джулии, все изменили. Она должна найти автора и остановить его.

Когда в дверь спальни постучали, Ева быстро смахнула записки в ящик столика. Пока это ее секрет. Ее и Джулии.

– Войдите. Появилась Нина.

– Я принесла чай и несколько писем на подпись.

– Поставь поднос у кровати. Мне еще нужно просмотреть пару сценариев.

– Я думала, ты захочешь отдохнуть после сериала.

– Это зависит от обстоятельств. – Ева размашисто расписалась под письмами, не удосужившись даже просмотреть их. – Что у нас на завтра?

Нина раскрыла ежедневник в кожаном переплете.

– В девять часов косметические процедуры и прическа у Армандо, в час ленч в «Чейзен» с Глорией Дюбари.

– Ах да. Прекрасно. – Ева усмехнулась и начала наносить увлажняющий крем на щеки, лоб, шею, внимательно изучая свое отражение в зеркале. – Не хочу, чтобы старая карга заметила новые морщинки.

– Вы же любите мисс Дюбари.

– Естественно. Но она будет придирчиво разглядывать меня, и я должна хорошо выглядеть. Две женщины определенного возраста встречаются за ленчем ради самоуспокоения. Что еще?