Правдивые истории Богини домашнего очага

— Читай свои стихи! Мне с лестницы удобнее внимать!

Недовольный Игорь стал читать Петрарку, и был разоблачён.

Тут подала голос Оксана:

— Таня, срочно поехали домой!

Таня подумала: «Ну вот, допилась кофе…», сказала:

— Ты ж хотела забежать к Олегу!

— Нет, срочно поехали в общежитие!

Парни проводили их до такси. Поехали. Оксана зашептала:

— Этот гад смотрел на меня как удав! Сволочи подсыпали в кофе что-то возбуждающее, меня всю трясёт, мозги отключаются!

— Вот так друзья космонавтов и родственничек члена Политбюро!

Девчонки решили никому ничего не рассказывать, а то ещё за клевету выгонят из института, а то и посадят. Жизнь сталкивала девушек с «удавами» ещё пару раз. Таньку подмывало плюнуть им в морду, но она была трусиха.

Мир тесен

Институт. Общага. Легли спать, не спится. Клава Осколкова говорит:

— Знаете, а у меня дед белым офицером был. Отступая в Китай, обвенчался с бабушкой, родилась мама.

Тамара Рыбальченко:

— А у меня дед тоже белогвардеец, тоже обвенчан с бабушкой. А фамилия у мамы ведь — Осколкова!

Выяснилось, что дед-то общий! (Бабушки потом встретились, посмотрели на фото, погоревали, красавцем был.)

А я призналась, что мой дед был начальником полиции города Казани. Тоже, небось, стал бы белым, да, слава Богу, красных не убивал, так как умер от тифа. Посмеялись, что мы все от белых, но за красных, комсомолки.

Год назад я узнала, что дед мой тогда выжил и воевал-таки с красными, был полковником у Колчака, погиб между Омском и Томском.

Выйдя замуж, я рассказала эту историю мужу. Сказала, что интересуюсь однофамильцами, ведь мой отец вырос в детдоме. Его мама, то есть моя бабушка Татьяна, выходила шестерых детей, заболевших возвратным тифом, потом заболела сама и, чтобы не заразить детей, заперлась в сарае и там умерла. Дворянских детей разбросали по разным детдомам «без права переписки». Все дети потихоньку отыскали друг друга, только Сергей затерялся. Муж мне и говорит:

— А у нас на работе есть художник, Нечаев Владимир Сергеевич. Он на тебя даже похож.

Встретились, оказался двоюродным братом. Судьба свела нас аж на Сахалине. Дядя Сергей написал отцу письмо, в котором сказал, что «без сомненья, мы братья, только память вычеркнула брата Владимира, помню лишь Марка, Николая и Леонида». Отец ответил: «А я и есть Марк! Когда умер Ленин, всех мальчиков в нашем детдоме переименовали во Владимиров».

Хоть и через шестьдесят лет, но всё же братья встретились. Они были очень похожи, и не только внешне.

Сахар это не только цукер

Танька поступила в институт. Поселилась в общаге. Ей новая жизнь очень нравилась — весело!

Сначала студентов послали в колхоз на уборку картошки. Девчонки жили в одном домике, а парни в другом. Спали вповалку одетыми на полатях. Каждый день кино, а затем танцы. Красотень! По вечерам часто пели. Каким только матерным частушкам она не научилась!

Многие девчонки стали называть друг друга «мать» и пробовали курить.

В баню свозили только разочек, перед самым отъездом. В парилке Танька с Галкой со всех по очереди сняли грехи: пять раз веником по попе, а затем этим же веником окрестили.

После колхоза студенческий лексикон ещё больше обогатился. Так трамвай стали называть «тронвай», магазин — «магАзин», котлеты — «каклеты», кефир — «простокиша», толстенькую маленькую преподавательницу (за глаза) звали Пульхерией Ивановной. Сходить в магазин по мостику через овраг теперь стало «сгонять за Ла-Манш».

Как-то к Оксанке вечером приехал жених. Он был штурманом атомной подводной лодки, которая шныряла где надо и не надо, за что имел награды. Она попросила подождать его минуточку за дверью. Танька объясняла жениху через дверь, что это она насоветовала Оксане поесть колбасу с чесноком, что подруга сейчас судорожно почистит зубы и мы вас пригласим.

Сели пить чай. Оксанка, вся такая красивая, взволнованная, говорит по привычке:

— Тань, подай сахер!

Катастрофа! Она бросилась оправдываться:

— Ой, это Танька меня научила!

Умный Игорь засмеялся:

— Теперь и я знаю, что сахар — это не только zucker!

Камчатка

Я училась, мне предстояла практика. Никто не захотел ехать в Петропавловск-Камчатский (туда и было только одно место). А я решилась — надо же было начинать воспитывать в себе храбрость!

Провожать меня вызвались сразу два кавалера. Одному я сказала: «Лучше поспи!», а другой проспал. Проруха!

Долетела хорошо. Практику я должна была проходить мастером на стройке. Начальник треста спросил:

— Материться можешь?

Я покраснела (этот недостаток и сейчас не поборола).

— Ты же будущий экономист, посажу-ка я тебя в плановый отдел, там и вакансия есть, и зарплату получишь!

Я пыталась возражать, но он прицыкнул, а храбрости настоять на своём не хватило. Работы в отделе не было, раз в месяц организации присылали отчёты, надо было сделать сводный и отправить в Москву. В отделе было три человека. Меня посылали в магазин и учили житейскому уму-разуму. А в одиннадцать часов отпускали на все четыре стороны.