Праведница

И снова Майкл не ответил, хотя боль пронзила грудь, точно острый кинжал. Лука был ему родным и близким, как старший брат. Майкл подозревал, что сейчас Эмили пытается воспользоваться чувством вины, чтобы манипулировать им, однако от этого ее оружие не становилось менее эффективным.

Майкл столько всего потерял. И снова он посмотрел на ее рану. Каково это – потерять руку или ногу? Как она выжила с такой раной в этих замерзших землях?

Эмили Сен-Жермен тоже немало всего потеряла.

Она продолжала:

«Тебе потребуется время, я понимаю. Однако Лука бы мне помог. И я надеюсь, ты готов сделать то, что потребуется, чтобы гарантировать нашему виду безопасность. Ради него. Хотя бы раз мне хочется почтить память того, кого я любила и потеряла». – Эмили снова поднялась, точно собираясь уйти.

«Там холодно, – заметил Майкл. – Не хочешь остаться здесь, пока не закончится буря?»

Эмили замерла. Затем, прихрамывая, подошла к нему, опустилась на землю и заснула.

Невозможно перейти озеро, просто стоя и глядя на воду

РАБИНДРАНАТ ТАГОР

Арджун таращился в потолок их небольших покоев. Пиппа спала в его объятиях, ее губы подрагивали, а лоб беспокойно морщился во сне. Арджун посмотрел на нее. Посмотрел на нежный изгиб ресниц, отбрасывающих тени на скулы. На губы, поджатые и выдвинутые чуть вперед. На кудряшки, упавшие на лоб.

Что-то кольнуло Арджуна в самое сердце. А следом пришло недовольство.

Будь оно все проклято! Арджуну не все равно. Пиппа важна ему… слишком важна. И как бы он ни старался, он не мог не вспоминать слова Сюнана.

Могла ли Пиппа Монтроуз любить его? А он и правда… любил ее в ответ?

Она вздохнула во сне, и испуг исказил черты ее лица.

До сегодняшней ночи Арджун лишь гадал, что может беспокоить такую девушку, как Пиппа. Он видел девушек в Кембридже, когда те приезжали навестить братьев и кузенов, видел их белоснежные зонтики, трепыхающиеся на солнечном ветру, и их чистенькие лайковые туфельки. Видел этих очаровательных юных леди из престижных семей, о прошлом которых слагали истории, а будущему которых завидовали.

Что ж, по крайней мере, теперь Арджун знал, что беспокоит Филиппу Монтроуз.

А еще он знал, как больно терять родных. С каждым прожитым годом его воспоминания о времени, проведенном с матерью и отцом в Бомбее, становились все более туманными. В голове точно сгущалась дымка. Может, она и была виной тому, что в воспоминаниях Арджуна все так чудесно. Может, отец и не был таким уж хорошим поваром. Может, мать не так уж и часто улыбалась, да и не рассказывала ему волшебные сказки. Сказки, которые, как осознал Арджун, наверное, и не были результатом ее воображения.

Нет. Даже если со временем воспоминания Арджуна становились теплее, он все равно дорожил детством и горевал о его утрате. Годами он обижался на мать. Если бы только она позволила им остаться в мире смертных… «Что тебе не нравилось? – хотелось ему закричать. – Почему ты всё испортила?»

Очень долго Арджун считал, что причиной его горя стали ее амбиции. Что мать покинула смертный мир, потому что не могла стать в нем настолько влиятельной, насколько позволяла ей ее должность в Сильван Уайль. А теперь его мать еще и была главной охотницей Летнего королевства, важнее которой лишь сама леди Силла. Генеральша Рийя. Обидная мысль вдруг начала формироваться в голове у Арджуна. Быть может, неправильно заставлять женщину отказываться от своих желаний лишь потому, что того требует общество. Селина и Пиппа, и Одетта, и Гортензия, и Мэделин… Они имеют право на собственные желания.

И мать Арджуна ничем не отличается от них.

Пиппа заерзала на его груди, положив руку рядом с щекой.

Она уже столь многим пожертвовала ради других. Она не заслужила того, чтобы жертвовать и своим будущим тоже. Арджун чувствовал себя беспомощным после того, как поговорил с жертвами жуткого оружия Сильван Уайль. И даже если он обратится с этим вопросом к матери, что можно сделать, чтобы излечить изувеченные тела и разбитые души? Эти мысли не давали ему покоя всю ночь.

Тем не менее, быть может, он мог кое-что сделать для Пиппы.

Арджун очень осторожно поднялся с кровати, однако койка скрипнула, отчего он нехотя вздрогнул. Затем он вышел из покоев и зашагал по коридору изо льда и камня.

Найти логово Сюнана не составило труда. Из-за обветшалой двери его покоев виднелись отблески синеватого пламени, мерцающие на ледяных стенах, как маяк в ночи. Арджун вошел в комнату с куполообразным потолком и увидел, что Сюнан ждет. Будто бы знал, что Арджун придет его искать.

– Тебе потребовалось больше времени, чем я рассчитывал, – сказал Сюнан.

Арджун остановился.

– Я не мог уснуть, – сказал он.

– Как и я, – признался Сюнан. Он взмахнул рукой, и появился табурет, к которому Сюнан жестом пригласил Арджуна. – Сюли не верил, что тебя тронет все то, что ты сегодня увидел. Он был уверен, что твоя верность матери останется непоколебимой. Но снова я победил. – Его смех вышел тихим и печальным. – Не понимаю, почему он вообще до сих пор продолжает со мной спорить.