Правила долголетия. Результаты крупнейшего исследования долгожителей

В комментариях и в заключительной части он писал:

Люди живут в гармонии с растительным миром и обращаются к природе для удовлетворения своих потребностей. Натуральное хозяйство, ресурсы и методы, которые оно задействует, напоминают модель чоротега на момент завоевания. Хотя на этой земле сменились боги, правители, языки и даже расы, прежний уклад жизни сохранился, а местные традиции остаются на удивление неизменными…

Я показал процитированный абзац нашему находчивому помощнику Хорхе и попросил его отыскать нечто подобное.

— Дайте мне день, — заявил тот.

В тот же вечер он вернулся в Dorati, сияя от удовольствия. Весь день он провел в городе Никоя, беседуя с пожилыми людьми, музейными кураторами и местными рабочими, приехавшими из провинции. Одну наводку он получил от полицейского.

— Осталось одно местечко, — прощебетал Хорхе на испанском, — в горах, возле города Никоя. Называется оно Хуан-Диаз. Пешком идти несколько часов.

На следующий день, ориентируясь по карте, нарисованной полицейским, мы двигались по разбитой автомобилями крутой дороге, поднимавшейся прямо в гору. Припарковались у хижины, стоявшей на обочине, и дальше пошли пешком по тропинке, прятавшейся в кустах. Вслед нам удивленно смотрели трое детей.

Мы пробирались сквозь густую растительность почти полтора часа. Солнце припекало как следует, и одежда пропиталась потом. Периодически джунгли прерывались, и нашему взору открывалась Никоя, стекавшая с горы на золотисто-коричневые равнины, простиравшиеся до серовато-синей линии Тихого океана.

Примерно через час пути дорога сделала поворот, и мы очутились перед двухкомнатной хижиной, возле которой в маленьком расчищенном дворе мужчина с обнаженным торсом яростно колол дрова.

— Привет, меня зовут Дэн Бюттнер, — обратился я к нему с приветствием, протягивая руку. — Вы знаете, где мы можем найти деревню Хуан-Диаз?

Мужчина пожал мне руку потной мозолистой ладонью. На нем были закатанные брюки и резиновые сапоги без носков; торс цвета чая блестел от пота. По моим прикидкам, ему было около шестидесяти.

— Я Ювенил Муноз, и вы в деревне Хуан-Диаз, — категорично ответил он.

Я оглянулся. Мы находились на поляне посреди джунглей. Стая цыплят, две коровы и вол. И это деревня?

— Мы можем зайти в гости? — попросил я.

Ювенил посмотрел на Хорхе, затем перевел взгляд на меня. Наверное, ему казалось, что мы его разыгрываем, но с присущей жителям этого региона привычкой не задавать лишних вопросов он сказал: «Почему нет?» — и бросил топор. Его дом мало чем отличался от дома Панчиты, разве что тут не было водопровода и электричества. Кухня выглядела по-чоротегски: глиняная печка, зерна кукурузы, вымачивающиеся в черном глиняном горшке, выдолбленные тыквы с питьевой водой, грязный пол, собака, выискивающая объедки. Вторая комната предназначалась для сна и хранения продуктов.

Он прилежно отвечал на наши вопросы. Что вы едите? («Бобы, кукурузные лепешки, фрукты и мясо раз в год, когда я забиваю корову».) Когда ложитесь спать? («Когда садится солнце».) Когда встаете? («Когда встает солнце».) Он поглядывал на топор, словно тот его ждал.

— Мне нужно закончить работу, — произнес он извиняющимся тоном.

После трех недель, проведенных на Никоя, мне казалось более чем естественным попросить дозволения осмотреть дом; хозяин, естественно, не стал возражать. Только в этот раз я задумался: а что бы я сам стал делать, если бы двое потных незнакомцев зашли ко мне в гости, помешали работе и принялись задавать глупые вопросы? Наверное, вызвал бы полицию.

— Я прошу прощения за то, что помешали, — принес я извинения.

Ювенил вернулся к колке дров, поднимая топор высоко над головой и мощным движением опуская его вниз.

— Кстати, а сколько вам лет? — уточнил я на прощание.

— Только недавно исполнилось девяносто, — ответил тот, не глядя на меня. После чего с резким свистом опустил топор, от удара которого полено разлетелось мелкими щепками.

Еще через час мы подошли ко второму дому. Все выглядело точно так, как описывал Вагнер пятьдесят лет назад: грубо сколоченные деревянные постройки, курятник, приподнятый над землей, амбар размером с гараж, пресс для сахарного тростника, приводимый в движение мулом, маленький домик из вертикальных планок. Жестяная крыша служила единственным свидетельством XX века. Пожилой мужчина вальяжно развалился в гамаке на веранде. Из дома раздавались голоса и смех.

— Buenas tardes, — поприветствовал Хорхе.

Разговор резко смолк. Пожилая полная женщина в домашнем платье и переднике, отодвинула занавесь, прикрывающую входную дверь, и выглянула наружу.

— Меня зовут Хорхе Винда, а это Дэн Бюттнер, журналист. Мы можем войти?