Правила одиночества

«Привет, Символ мусульманской культуры. Я тут занималась самообразованием. Как странно: пока это тебя не коснется лично, и дела нет до чужой религии. А тут пошла в библос, взяла литературу, у библиотекарши глаза на лоб. А что делать, надо же знать, что тебя ожидает в будущем. Говорят, что вам разрешается до четырех жен иметь. Так вот, сразу предупреждаю, меня это не устраивает, я буду у тебя одна. (Ничего, что я забегаю вперед?) Я тут думала о том, что между нами произошло, осознала и поняла, что это судьба и как в песне поется „нам не жить друг без друга“. Здесь так здорово: и речка, и лес, и грибы, и ягоды. Правда, не так, как в Ленкорани, — вышел на поляну и косой коси, нет, брат, шалишь, здесь ходить надо с палочкой и шуршать по кустам. Купаться можно не каждый день, а токо когда солнышко. А так холодно, когда из воды выходишь. Не то что у нас в Ленкорани: не успел из моря выйти, как уже сухой. Ты извини, что я долго не писала, так получилось. Здесь в деревне почты нет, надо письмо тетке-почтальонше передавать. Я побоялась, а вдруг она матери передаст. Ждала, когда мы поедем в райцентр, и сама бросила в ящик. Но если ты считаешь, что я о тебе не думала, ты ошибаешься, — всегда. Но что я все о себе да о себе. Как у тебя дела? Надеюсь, больше не дерешься, хотя мне нравится, что ты не трус. Знаешь, это ужасно, но нам придется остаться здесь до ноябрьских каникул. Бабушка плохо себя чувствует, и мама будет за ней ухаживать, потом приедет другая мамина сестра, и мы сможем вернуться. Первую четверть я буду ходить в школу здесь, мама уже договорилась. На этом, пожалуй, все. Да, и самое главное — Я люблю тебя, — помни об этом.

Твоя Лана.

P.S. Мне было бы радостно получить от тебя письмо, но здесь так ужасно работает почта, да и оно наверняка попадет в мамины руки. А мне хочется еще пожить».

Ислам посмотрел на штемпеля. Письмо было отправлено в середине июля. Шло месяц, две недели пролежало на главпочтамте. Как раз с наступлением учебного года он перестал туда ходить. Ислама призвали в конце октября. Когда он вернулся из армии, Ланы уже не было в Ленкорани, окончив школу, она уехала куда-то поступать в институт. Они разминулись на полгода. Ислам расспрашивал о ней, но общих знакомых у них не было, все, что он сумел узнать, это то, что семья ее переехала на Дальний Восток, куда ее отца, военного, перевели служить. Встретиться им больше не довелось.

— Ну, — сказал Ислам, — что же ты молчишь, не спрашиваешь, че было дальше?

— А я и так знаю, чего вы мне скажете: мол, наступило утро, и Шехерезада прекратила речи, — ответила Маша.

— Это точно.

— А между прочим, пока ваша Шехерезада свои басни рассказывала, она своему мужу кучу детишек нарожать умудрилась. Может, и нам этим заняться?

— Но ты же мне не жена.

— Это-то меня больше всего и расстраивает.

Половцы

— Ну, что ты надумал? — спросил Сенин.

— Я еще ничего не решил.

— Как это не решил? Почему?

— У меня настроения нет.

— Что значит, нет настроения? Ты мне эти упаднические мотивы брось, бизнес не должен зависеть от настроения, — возмутился Сенин.