Правило крысолова

Вероятно, полчасика прошли, потому что на меня накинули халат, завернули в него как в кокон, взяли опять вниз головой под мышку и вынесли на улицу, из чего я сделала вывод, что это тот же мужчина, который и принес меня в баню. И вот уже в приоткрытые глаза накатом из ночи, подсвеченные ярким фонарем у дома, приближаются соцветия пижмы – отвернуть лицо – и палочки семян подорожника. А позднюю полевую гвоздичку я даже успеваю сорвать на ходу рукой, отпустив на секунду уже знакомые штаны у щиколотки, пока ее не раздавили чудовищного размера стоптанные сандалии.

Меня сбросили на кровать, которая под толстой периной имела, вероятно, достаточно прогнувшуюся металлическую сетку. И сетка эта добросовестно качалась подо мной, убаюкивая, пока я не перестала совсем ощущать тело, в легких покачиваниях невидимой лодки на невидимой реке, хотя оно и истекало жаром, но с мокрых волос уходили в подушку остатки обидевшего меня дня.

– Ахинея, вставай. Ты не поверишь, уже совсем светло, а над водой – туман, как на сцене, когда переборщат с газом!

– …

– Если я тебя не подниму, ты обидишься насмерть и загрызешь меня своими ехидными нападками!

– Отстань…

– Не отстану. Тумана осталось минут на тридцать, ты себе не простишь!

– Иди сам в этот туман и снимай что хочешь… Я сплю.

– Нет уж, тогда и я не пойду. Зачем? Чтобы потом выслушивать твои ругательства, что не там стал да не то снял?!

– Ладно. – Я сажусь в постели, не открывая глаз, и запахиваю на груди толстый халат.

– Молодец, – хвалит Лом. – Глаза можешь не открывать, только ноги подними.

Валюсь на спину, выставив ноги.

– По очереди! Молодец, теперь пошли, глаза откроешь, когда скажу.

Глаза приходится открыть сразу, чтобы понять, что у меня надето на ноги. Отлично. Высокие охотничьи болотные сапоги. Судя по размеру, их хозяин и носит те самые сандалии. Подхватив полы халата повыше, с трудом передвигая ногами, кое-как добрела до крыльца, потом решила выяснить, что я вообще делаю в этих сапогах с голенищами выше колен.

– Зачем мне это?

– Роса, – улыбается Лом, направляя на меня видеокамеру.

– Ты хочешь сказать, что надел на меня это… – пытаюсь поднять ногу повыше, но начинаю терять равновесие, – чтобы я не замочила ноги в росе?!

– Ну да. Видишь, я забочусь о тебе. И у пруда есть заболоченные места.

Тащусь за Ломом к пруду. Утро тихое, но теплым его нельзя назвать. Сапоги сразу намокли снаружи почти до колен, поэтому желания снять их у меня больше не возникло. Над водой действительно стоит густой молочный туман, кое-где уже разорванный рассветом в клочья. Мы останавливаемся у кустарника, Лом предлагает затихнуть и постоять минут пять. Я озираюсь и начинаю потихоньку дрожать.

– Чего ждем? – спрашиваю шепотом.

– Туман начнет сходить, и проявятся птицы, этого мы и ждем. Тут снимать-то минут на десять, когда туман уйдет, они сразу улетят, – шепчет в ответ Лом.

Я слышу недалеко всплески и странные гортанные звуки.

– Это они, – радуется Лом, приготовившись, – это лебеди, они так мурлычут!

Я поеживаюсь и думаю, сохранит ли перина тепло еще с полчасика? В кустах крикнула птица, пока я ее высматривала, прорывы в тумане стали больше. И вдруг я застыла на вздохе: совсем рядом, метрах в шести, прямо на меня скользил, как по воздуху, потому что воды не было видно, лебедь, белый странной теплой белизной, и рядом с ним обрывки тумана стали казаться темно-серыми клочьями заблудившегося дождя.

– Ты!.. – выдохнула я, и лебедь вскинул голову, развернул ее ко мне, потряс шеей, и дрожь с нее передалась дальше, к крыльям. Сначала крылья дрогнули, потом распрямились и первыми взмахами коснулись поверхности воды. Чудилось, лебедь разгоняет туман, чтобы им могли любоваться без помех. Он вытянул шею, замахал крыльями резче и крикнул неприятным резким криком. На крик тут же отозвались другие птицы, проявляющиеся изогнутыми шеями то тут, то там в уползающем тумане.

– Обойди кусты. – Я показала Лому рукой. – Там открыт проход в воду.

И пошла в пруд. Лебедей на воде было шесть. Две парочки и два лебедя отдельно. Одиночка рядом со мной поплыл быстрей, но удирать не собирался. Мне показалось, что он стережет любовное томление и ласки парочки неподалеку – лебеди переплетались шеями и «мурлыкали», как сказал Лом. Я увидела, что он уже вошел в воду выше колен, хотела крикнуть, предупредить (в прошлом году Лом в запале так же вошел в озеро, оступился и ушел под воду с камерой), но не стала, потому что человеческие крики и лебеди в тумане – вещи несовместимые. Снять что-то не так в этой шикарной перспективе было просто невозможно. Туман быстро уходил, вот другой одинокий лебедь размахнулся крыльями и «побежал» по воде, словно догоняя разорванную вуаль серой мороси, вошел в клочок тумана головой, потом – шеей, потом – резкие взмахи крыльев разбили ночное мокрое колдовство. Голова и шея вернулись, ярче проявились красные листья кустарников и подсвеченные первыми пробившимися лучами солнца закрывшиеся кувшинки на воде.