Правитель Аляски

Кое-что изготовил он и для охотничьего промысла — несколько ловушек на малого зверя и даже на медведя, и трофеи местных жителей значительно умножились. Немало других охотничьих премудростей, давно известных в Сибири, передал Тараканов народу хох и стал желанным гостем в каждом доме.

Ютрамаки, видя, что пленник его человек очень полезный, в знак полного уважения прав и достоинства русского промышленника вернул ему ружьё, сохранившиеся патроны и порох, и тогда Тараканов смог показать туземцам своё искусство в стрельбе. Ходившие вместе с ним на охоту рассказывали соплеменникам: он стрелял уток влёт так ловко, что ни одна птица не могла уйти от него живой.

Однажды к индейскому лагерю на берегу пролива пришли измождённые, шатавшиеся от голода люди с полубезумными глазами. Это были те из команды «Св. Николая», кто отказались отдаться на милость туземцев и решили самостоятельно выходить к морю. Товарищи рассказали, что их постигла неудача. Сумели построить парусную лодку, но в море, возле злополучного острова Дестракшн, где потерпел аварию их бриг, лодка тоже разбилась о скалы. Теперь они не видели иного спасения, как пережить зиму у племени, которое возглавлял Ютрамаки.

К тому времени Тараканов уже добился такого уважения среди туземцев, что его сочли достойным посвящения в круг избранных и приглашали участвовать в совете старейшин наравне с вождями. И он использовал своё положение, чтобы оказать покровительство соплеменникам, защищать их, когда им чинили обиды.

Зимой он жил в просторной, построенной своими руками деревянной землянке, и у него нашли приют несколько товарищей, деля с ним добытую в охотничьих походах дичь.

Вспоминая в эту ночь на корабле свою жизнь у туземцев, Тараканов горько скорбел, что не смог уберечь от безвременной кончины ни Анну Петровну, ни штурмана Булыгина. Они оказались в лагере другого вождя, кочевавшего в стороне от племени Ютрамаки. По дошедшим до Тараканова слухам, штурману и Анне довелось хлебнуть немало лиха. Им то позволяли жить вместе, то вновь разлучали. Хозяин пленницы устраивал ей сцены ревности, и жизнь обоих стала цепью мучений. Суровая зима и перенесённые душевные потрясения окончательно подорвали их силы. Первой ушла в мир иной гордая Анна Петровна. Спустя некоторое время скончался от чахотки и Николай Булыгин.

Утром Тараканов попросил Томаса Брауна не покидать побережье, пока не будут вызволены из плена его товарищи, убеждая, что главный правитель русских в Америке Баранов сторицей вернёт всё потраченное на выкуп.

Индейцы потребовали взамен товары, какие были у Брауна: байковые одеяла, сукно, стальные пилы; ножи, зеркала, порох. Торг был нелёгким, но Браун в конце концов принял условия индейцев и выручил пленников. В общей сложности на борту «Лидии» отправлялось в Ново-Архангельск тринадцать человек из экипажа «Св. Николая».

Напрасно Тараканов тратил слова на посулы: перед отплытием из Бостона бывавшие ранее на северо-западных берегах Америки торговцы предупреждали Брауна, что успех его похода в немалой степени зависит от того, удастся ли установить хорошие отношения с всесильным в тех краях Барановым, и вот сама судьба послала ему этих бедолаг, чтобы дать отличный шанс подружиться с правителем Аляски.

Пока собравшиеся на палубе русские и алеуты возбуждённо радовались освобождению, капитан провожал взглядом тающие среди деревьев дымки индейских вигвамов и думал о том, что русский начальник в Америке должен оценить жест доброй воли, проявленный им, Томасом Брауном.

И Баранов действительно щедро отозвался на эту услугу. За добро русские всегда платили добром.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Батавия,

12 апреля 1819 года

Утром «Кутузов» наконец снялся с батавского рейда. Капитан-лейтенант Гагемейстер повёл судно в Зондский пролив.

Состояние Баранова, несмотря на усилия доктора Кернера, почти не улучшалось. Он часто терял сознание, бредил. Просил Антипатра и дочь Ирину подойти к нему.

Гагемейстер ни разу не посетил больного, даже не справился о его здоровье. В минуту просветления, узнав об этом от Подушкина, Баранов вдруг дал волю таившейся в старческом сердце обиде.

А ведь когда Гагемейстер впервые пришёл в Ново-Архангельск на «Неве», всё между ними складывалось хорошо. Не ерепенился, как другие флотские офицеры, был вежлив, послушен его воле, без лишних слов исполнял указания. Да, уже тогда был сух, пунктуален, высокомерно держался с матросами. Ну и что? У каждого истинного служаки могут быть свои причуды. Они были и у него, Баранова. Лишь бы не страдало общее дело.