Правитель империи

— Верно, — подхватил главный инженер. — Какая красавица! И совсем девочка — лет тринадцать-четырнадцать.

— Только что эти истории повторились! — воскликнул Виктор. И поведал о визите Ахмада и Буйи.

— Веками на моей родине англичане отучали людей быть людьми, — глядя Голдину в глаза, говорил Раджан. — И мои соплеменники знали лишь два самых надежных вида благодарности: деньги и живой товар. Вы не просто строите завод и учите строить. Вы принесли мораль, неслыханную и непонятную. Бьюсь об заклад: и тот, кто предложил вам деньги, господин Кирилл, и тот, кто прислал дочь, и Ахмад и Буйя до сих пор недоумевают — почему вы отказались. Ведь у нас это так же естественно, как оплата труда врача или юриста.

Голдин хотел что-то возразить, но Кирилл его опередил:

— Зачем считать всех дурнями? Они меня поняли как надо. Рабочий рабочего всегда поймет, я знаю, что говорю!

Виктор смотрел на синий тренировочный костюм Голдина и вспоминал, как они с Раджаном впервые увидели главного инженера дня два-три тому назад днем на заводе. В защитной каске, в сером ладном костюме, он шагал размашисто и твердо по заводскому двору, направляясь к первой домне. За ним шли десятка три инженеров-строителей, подрядчиков, администраторов. На ходу он коротко и властно отдавал приказания. Скупым жестом указывал на недоделки — и туда тотчас устремлялся один из его помощников, чтобы довести, исправить, переделать. «Маршал-строитель», — подумал тогда Виктор.

— А мы ведь к тебе на письмо пришли, — сказал Кирилл, — когда главный инженер кончил отвечать на очередной вопрос Раджана. — И на песню!

— Письмо? — Голдин вдруг будто осунулся, посуровел. Будь у него в гостях один Кирилл, он рассказал бы, что жена второй месяц лежит в онкологической клинике — подозрение на рак. При малознакомых же говорить об этом не хотел.

— Письмо как письмо… Отнюдь не шедевр эпистолярного жанра. Впрочем, если хотите, могу прочесть вот отсюда несколько строк. Он взял с дивана книгу, которую листал перед их приходом. — Есенин… Только на чужбине я понял, какой это пронзительно-русский поэт… 3Спит ковыль. Равнина дорогая 3И свинцовой свежести полынь. 3Никакая родина другая 3Не вольет мне в грудь мою теплынь… 3Знать у всех у нас такая участь, 3И, пожалуй, всякого спроси, 3Радуясь, свирепствуя и мучась 3Хорошо живется на Руси. 3Свет луны, таинственный и длинный, 3Плачут вербы, щепчут тополя. 3Но никто под окрик журавлиный 3Не разлюбит отчие поля…

Виктор попытался было переводить. Но, посмотрев на восторженные глаза Раджана, завороженно следившего за губами Голдина, так и не дерзнул произнести ни слова…

Через два дня Виктор Картенев и Раджан поездом возвращались в Дели. В купе вагона первого класса, вместительном и прохладном, было тихо, чисто.

— Ты видел, что творится в других вагонах? — раздраженно произнес Виктор, когда они расположились на широких, мягких диванах. — Теснота, жарища, вонь!

— У вас в России тоже разные классы на железной дороге, — невозмутимо заметил Раджан.

— Я не в укор Индии! — смутился Виктор. — Просто стыдно ехать вот так, — он повел рукой вокруг, — когда тут же рядом не то чтобы удобств, мест самых паршивых не хватает. Это везде одинаково скверно!

— Поскольку унижает достоинство человека, — добавил Раджан. — Любое, пусть малейшее, ущемление прав унижает человеческое достоинство. Ты знаешь, Виктор, иной раз хочется каплю за каплей всю кровь свою отдать, только бы наступила она, эра всеобщего равноправия. А схлынут эмоции и вдруг начинаешь понимать, что это все из области утопической фантазии. Красивой кто же спорит…

— Я! — раздался громкий веселый голос и в купе вошел плечистый мужчина лет пятидесяти, румяный, кареглазый. Все в нем, казалось, излучало энергию, задор, здоровье — от темных, без проседи, волос и губ цвета спелой клюквы до нарядного коричневого костюма, под которым угадывались могучие мускулы.

— И спорить буду не с тем, что красивая, а с тем, что утопическая фантазия! — продолжал он.

— Постойте, — проговорил Виктор, — мы же с вами на совещании у главного инженера Голдина встречались. Инженер-энергетик Иван Левченко из Днепродзержинска?

— Он, — улыбался тот, крепко пожимая руки Виктору и Раджану. Обосновался в соседнем купе. Догоняю семью, которую отправил домой. Месячишко поплескаюсь в море в Ялте. Благодать!

— А потом? — спросил Раджан.

— А потом снова воплощать в жизнь «утопическую фантазию»!

— Где же, если не секрет?

— Конечно, секрет. Но вам скажу — в Египте.

— А до Бхилаи вы где-нибудь были? Я имею в виду, как строитель.

— Был, конечно.

— Где же, если не секрет?

— Конечно, секрет. Но вам скажу — в Китае, на Кубе, в Ираке, в Бирме, в Румынии, во Вьетнаме.

— И… не надоело вам мотаться по свету? — удивился Раджан. — Жить без семьи, где придется, есть что попало, спать по три часа в сутки?

— Нет, нисколько.

— Не понимаю! Или какая-то мистика, или бравада, или… извините, неправда.

— Ни то, ни другое, ни третье. «Утопическую фантазию» нужно строить рабочими мозолистыми руками.