Правитель империи

— Я, право, плохо знаю марксизм, — рискнул вставить слово Раджан. Но, по-моему, ссылка на позицию Ленина и аналогия с Россией в первой мировой войне в философской «концепции» леваков — это не более, как беспомощное блеяние недоучек, догматиков.

— Беда, однако, в том, — быстро возразил ему Алар, — что подобная демагогия на людей неопытных, необразованных еще может воздействовать, тем более, что они объявляют себя глашатаями и провозвестниками истинного марксизма, его непогрешимыми теоретиками, его единственными законными толкователями!

— Господа, господа, — опять заторопился Шанкар, — ну их в пасть к голодному крокодилу — этих самых леваков!.. Послушайте-ка лучше свежий анекдотец на извечно волнующую тему о верном муже и обманщице-жене…

Шанкар, пожалуй, был наиболее симпатичен Раджану из всех сидевших за столом.

«Как все же нелепо устроен мир, — думал он, в то же время улыбаясь шуткам Шанкара, иногда потому, что они были действительно презабавными, иногда просто, чтобы не обидеть старика. — Вот сколько нас тут сидит за столом, в баре, — и у каждого свой ярлык.

Раттак, например, — „мальчик из Центрального разведывательного управления США“. Чушь несусветная! Хотя, конечно, он служит классу, из которого вышел и который платит ему. Но ведь даже когда среди его друзей заходит о нем речь, они не говорят иначе как: „А-а, этот наш мальчик из ЦРУ“… Алар „эмиссар Кремля“. Чагуэн — „прихвостень Пекина“. Шанкар „балаболка“. А я — просто — „папин сынок“.

Язык надо бы вырвать тем, кто выдает подобного рода ярлыки-клички. Наверно, это делают озлобленные неудачники, бесталанные сорняки на человеческом поле. И ведь никогда в глаза не скажут. Все за спиной»…

Пресс-клуб жил своей обычной жизнью. В эту ночь он напоминал планету с двумя четко обозначенными полюсами — американским и русским. Центром первого были Дайлинг, его заместитель и Тэдди Ласт. Центром второго Раздеев, Карлов и Картенев. Разговор шел громкий, откровенный. Он перемежался раскатами хохота, звонким чоканьем, — милым обычаем, который русские завезли в Индию.

Было бы наивным полагать, что у американского посла только и курился фимиам Закону 480, а у русского — заводу в Бхилаи. Между полюсами шла постоянная, хотя и едва заметная, трансмиграция. Благожелательными улыбками прикрывались взаимные уколы. Споры на предельно острые темы сопровождались служебно-вспомогательной вежливостью: «благодарю», «искренне признателен», «сердечно рад», «помилуйте», «извините, бога ради» и т. п.

Вероятно, взгляду критически настроенных дилетантов подобное времяпрепровождение может показаться не чем иным, как ночными возлияниями праздных жуиров. На профессиональном дипломатическом языке это называется «зондаж (легкий, средний, глубокий) СМИ и общественного мнения»…

Соседи Раджана по столу растаяли, как айсберги, попавшие в тропические воды. Он заказал себе еще двойного виски. Долго сидел, задумавшись. Цедил горькую, прохладную влагу. В настенном зеркале он видел, как к выходу проскользнул Шанкар.

Бойкая походка. Чистенький костюмчик. независимая ухмылка на умном, добром лице Дон Кихота. «Принцип неприсоединения блюдет, — устало отметил про себя Раджан. — Как наш Маяк. Как сам премьер. Как вся Индия… А легче ли им всем жить по этому принципу? Лучше ли?» Алара любезно пригласил к себе за столик Роберт Дайлинг.

— Достопочтенный господин Алар! Мне кто-то, не помню сейчас кто, говорил, будто вы за последние две недели исколесили чуть ли не весь север Индии. Вложения американских финансов… Акции «Корпуса мира»… По этим проблемам мы с удовольствием предоставили бы вам все имеющиеся у нас данные.

— Все, возможно. Но только не те, которые я получил в результате своей поездки… Впрочем, я и сейчас был бы весьма признателен, если бы вы предоставили мне эти материалы.

Кивок, улыбка Дайлинга. Улыбка, кивок Алара.

— Правда ли, господин Алар, что послезавтра по вопросу о внутреннем положении в стране будут выступать два представителя вашей партии в парламенте? И с несколько, я бы сказал, различных позиций?

— Это, мистер Дайлинг, как говорится, открытый секрет. Раскол партии — печальный, но свершившийся факт…

Массивную пятерню Раттака долго и душевно тряс Раздеев.

— Как дела, господин главный редактор? — радостно воскликнул он.

— Ничего, товарищ советник, — в тон Раздееву проговорил, улыбаясь, Раттак на ломаном русском.

— Ну, что-нибудь еще интересненького про нас выдумали, а?

— Зачем выдумывать? Вы сами материал в руки кладете, усмехнулся Раттак.

— Это какой же?

— Читайте в завтрашнем выпуске…

Поговорив минут пять с Виктором, Раджан вышел на улицу.

У стоянки такси зевали раскрытыми капотами три маленьких «фиата». В двух бородатые водители, закрыв изнутри дверцы и окна, храпели так, что, казалось, машины подбрасывало на ухабах. Третий шофер, раскрыв все дверцы настежь и бросив сидение на траву, безмятежно спал, укрывшись с головой каким-то белым покрывалом, надежно отгородив себя от назойливых мух, москитов и от не менее назойливых клиентов.