Правление волков

«Радуйся за Ханну. Радуйся за них обоих». Она прикусила губу. Она пыталась, черт побери. Рядом с Ханной дурной характер Расмуса становился мягче; Нина замечала в нем проблески того мужчины, которым он мог бы стать, если бы им удалось избавить его от яда Фьерды, от требований, что она налагала на своих правителей и мужчин в целом. А Ханна? Легко было заметить, чем она пожертвовала, чтобы стать девушкой, способной вызвать интерес принца, но что она приобрела? Всю свою жизнь она не вписывалась. Она не была похожа на нежных придворных красавиц. Они с Расмусом стояли лицом к лицу, равные по росту и телосложению. Но Ханне и не нужно было выглядеть как все остальные. Теперь она, сияющая, необычная, ликующая, стала предметом зависти, а не насмешек. Девушка с волчьей кровью.

– Я должен поблагодарить тебя, – произнес Йоран, вырывая Нину из ее мыслей. – Ты могла бы рассказать обо мне Бруму. Спасибо, что не стала.

Нина понимала, что следующий шаг ей нужно сделать крайне осторожно.

– Ты не должен стыдиться своей веры.

– Как ты можешь говорить такое?

С Йораном Нина могла позволить себе чуть приподнять маску Милы. Перед ним не требовалось изображать угодливую глупышку, как перед Расмусом или Брумом.

– Слишком уж много во Фьерде стыда. Я не понимаю, почему ты не можешь искать утешения в молитвах своим святым.

– Коммандер Брум утверждает, что святые – это ложные боги, придуманные, чтобы отвратить нас от Джеля.

– Определенно, не все святые, – возразила Нина, хоть и понимала, что именно подразумевал под этим Брум. – Не Санкт-Эгмонд, построивший Ледовый Двор, и не Санкта-Урсула-из-Волн.

– Брум не верит, что они были святыми, считает их просто людьми, получившими благословение Джеля. Он говорит, если мы откроем сердца языческой религии, Джель покинет нас и Фьерда будет обречена.

Нина медленно кивнула, словно бы в раздумье.

– Я слышала о культах фальшивых святых, вроде Беззвездного. Слышала истории о пятнах тлена, которые кто-то считает знаками его возвращения. Как думаешь, его последователи смогли бы найти здесь поддержку?

– Трудно поверить, но… Брум утверждает, что люди настолько отчаянно хотят на что-то надеяться, что готовы поверить любому дешевому спектаклю.

Нина именно на это и рассчитывала.

– А как насчет чудес здесь? И в Равке? Рыбаки, спасенные в море? Костяной мост в Ивце?

– Эффектные трюки для слабых разумом. Именно так…

– Так говорит Брум, я понимаю. Ты веришь всему, что говорит коммандер Брум?

– Так меня учили.

– А на самом деле?

Йоран посмотрел на пары, кружащиеся по залу.

– Ты злишься из-за… из-за того, как он с тобой обошелся.

– Да, – согласилась Нина, и, вероятно, это было самое искреннее слово, произнесенное ей в Ледовом Дворе. – Но ты тоже начал задумываться. А что, если Брум неправ?

– Насчет чего?

Нина постаралась сохранить ровный, дружелюбный тон.

– Насчет гришей. Джеля. Насчет того, как следует вести войну. Насчет всего этого.

Лицо Йорана посерело.

– Тогда для меня не осталось никакой надежды.

– Даже у святых?

– Да, – сказал он бесцветным голосом. – Святым ни к чему такая душа, как у меня.

Нина поднялась и подошла к нему. Должен же быть способ достучаться до этого мальчика. При правильном подходе он мог бы раскрыть ей секрет нового оружия Фьерды.

– Все солдаты убивают. И ни один из них не может утверждать, что все смерти справедливы.

Йоран обернулся, и Нина удивленно вздохнула, увидев бездну отчаяния в его глазах. Он был похож на человека, переставшего искать ответы. Он остался один среди льдов, и его сердце истекало кровью.

– Ты не понимаешь, – заговорил он.

– Не будь так уверен.

Ей приходилось убивать, и не раз.

– Я убил безоружного человека.

А Нина позволила толпе призрачных женщин разорвать на куски хранительницу.

– Пусть так, но…

Йоран схватил ее за руку.

– Он был моим братом. И предателем. Я выстрелил в него и оставил умирать в чужом городе. Я…

Мой брат. Предатель.

– Молчи, – выдохнула она.

Что бы ни собирался сказать Йоран, она не хотела этого слышать. Не хотела знать.

Но Йоран не стал молчать.

– Он сказал мне… Он сказал, что в мире много того, чего мне не нужно будет бояться, если только я пошире открою глаза. И я открыл. – Его голос прервался. – Теперь я боюсь всего.

Дрюскели приезжали в Кеттердам во время аукциона. Они назначили цену за голову Матиаса. Нине казалось, что она падает. Она стояла на коленях на булыжной мостовой, глядя на то, как гаснет свет в прекрасных глазах Матиаса. Она обнимала его, пытаясь удержать рядом с собой. Он умирал у нее на руках.

– А ты и должен бояться, – рыкнула Нина, пихнув Йорана в тень алькова, подальше от любопытных глаз. Он слишком опешил, чтобы сопротивляться, и со следующим вздохом ее костяной дротик уже прижимался к его яремной вене. – Ты должен дрожать и плакать в своей кровати, как и следует такому подлому трусу. Ведь это ты убил Матиаса Хельвара. Признавайся.

В его широко распахнутых глазах вспыхнуло изумление.

– Я… Кто ты?

– Признавайся. Я хочу услышать твое признание, прежде чем оборву твою никчемную жизнь.