Право – язык и масштаб свободы

Вместе с тем неверно было бы сводить ценность к одному из видов мотивации, пусть даже наиболее сложному. Ценность не тождественна ценностной ориентации конкретного лица. Как отмечал основоположник феноменологии и теории интенциональности Э.Гуссерль, объект интенции – это нечто подразумеваемое, но оно всегда больше, чем прямо подразумевается в данный момент[139]. Например, мое стремление к свободе и представление о ее желаемых формах всегда является более узким, чем свобода как таковая.

С этим же связана критическая позиция по отношению к теории ценностей, сформулированная М. Хайдеггером: «характеристика чего-либо как «ценности» лишает его истинного достоинства», поскольку «всякое оценивание, даже когда оценка позитивна, есть субъективация»[140]

.

Субъективизм в трактовке ценностей действительно несет опасность их обесценивания через сведение к индивидуальному произволу, личным пристрастиям и т. п. Однако ценности имеют не только субъективное, но и объективное содержание. Значение ценностей состоит именно в их двойственной, объективно-субъективной природе. Она вытекает именно из того, что происхождение ценностей остается коллективным, даже если сама оценка исходит от отдельного индивида. Ценности объективны в той мере, в какой они сохраняют свою групповую принадлежность. В этом смысле для конкретного человека различаются, с одной стороны, его собственные, субъективные ценности, а с другой стороны – ценности той социальной группы (общности), к которой он принадлежит. Последняя категория ценностей по отношению к нему выступает как нечто внешнее, в некотором смысле принудительное, а значит, объективное.

Ценности не изобретаются отдельными индивидами, а воспринимаются ими из социальной среды, часто специфическим образом преломляясь в жизненном опыте. С другой стороны, ценность, не получающая поддержки со стороны конкретных личностей, была бы лишь квазиценностью.

Объективность ценностей обусловлена их коллективным происхождением. По всей вероятности, на уровень ценностей могут возводиться лишь такие предпочтения, которые оказывают позитивное воздействие на жизнь социальной группы, которая их санкционирует и легитимирует. Иначе говоря, система ценностей – это всегда выражение представлений социального целого о том, что необходимо ему для существования.

Право как нормативная система всегда признает и защищает те социальные ценности, которые являются наиболее типичными и распространенными в данном социуме, а также носят наглядный характер и могут быть представлены в материальной, документальной, словесной форме на основе относительно строгих критериев (поэтому за рамками права почти всегда остаются такие ценности, как, например, добро, дружба, любовь и т. п., которые опираются не столько на точные операциональные описания, сколько на интуицию).

Сходство понятий «ценность» и «цена» является далеким от случайного совпадения, а отражает то обстоятельство, что современный способ общественного устройства в значительной степени основывается на категориях и представлениях обменного типа[141]. В рамках этой модели восприятия все социальные отношения и институты рассматриваются как особые разновидности обмена. Можно предположить, что сама постановка вопроса о ценностях представляет собой косвенный эффект распространения товарноденежных отношений.

В этом смысле обращает на себя внимание явная связь ценности и стоимости[142]

. В ряде случаев эти понятия могут выступать как взаимозаменяемые; например, согласно русским переводам, Прудон развивал трудовую теорию ценности, а Маркс – трудовую теорию стоимости, причем под ценностью и стоимостью имеется в виду одно и то же явление.

Корни этих представлений можно обнаружить в архаических культурах. Например, в классической работе М. Мосса «Очерк о даре» описываются поверья племен маори о духах вещи, так называемых «хау» (в буквальном смысле – «ветер»). Этот дух неизменно сопутствует любому предмету и обладает собственной принуждающей силой – в частности, он может обязывать того, кому была подарена вещь, к совершению ответного подарка, или мстить тому, кто украл эту вещь. При этом «хау», по-видимому, стремится «вернуться в место своего рождения» и вообще «само представляется чем-то вроде индивида»[143].

По существу, здесь уже виден процесс появления «двойника» вещи, который выполняет в сообществе различные регулятивные функции и в некоторой степени осознается как нечто самостоятельное. В дальнейшем, как представляется, происходит новое расщепление, при котором этот дух вещи начинает выступать уже в двух личинах – в виде ценности и стоимости, которые иногда сливаются. При этом ценность представляет собой отсылку к притягательным, полезным свойствам предмета, а стоимость выступает как их количественная мера в некотором эквиваленте.