Право имею

— А ты? Не боишься? — спросил Кир, глядя сверху вниз на него, Глеб выпрямился, размял колени.

— Не особо… — Глеб и сам не знал, врёт он или нет. Ему казалось, что даже если он и окажется где-нибудь в подвале дожидаться, выкупит ли его отец, то это будет что-то вроде кармы. И Глеб был уверен — отец заплатит за него столько же, сколько за любого из сыновей. Кир усмехнулся как-то грустно, отвёл глаза, заговорил уже в сторону:

— Да не обращай внимания. Завидую просто. Мне это… сложно поверить вообще, что есть любящие отцы.

Если отец хорошо относился ко всем сыновьям, то сами старшие братья младшего, похоже, ненавидели. Он был для них вроде как чужой, но долгое время ему особого внимания не уделялось. Словно он был приёмным в родной семье. Первые сыновья у отца были от первого брака. Глеб — незаконным сыном. Ума старшим не хватало, они компенсировали его агрессией и силой, чувствовали себя хозяевами жизни. А вот Глебу хорошо давались житейские хитрости и учёба. Когда до старших дошло, что Глеб представляет для них опасность, потому что изворотливее и умнее, из чужака, жившего в их доме, он превратился во врага. И первое, что они сделали, чтобы его уничтожить — рассказали всей школе, чей он сын.

Глебу тогда было двенадцать, и выглядел он как обычный ботаник. А главное — у него не было друзей, одни приятели, и мишенью он тогда стал не только для насмешек, но и для тех, у кого чесались кулаки.

Кир видел, как Глеба, который учился с ним в одном классе, встретили у школы, почти дружески развернули и повели в пришкольный сад, окружив так, чтобы он не смог сбежать.

Кир потом рассказывал, как шёл домой, и как его будто на резинке тянуло обратно, и казалось, что ноги не идут. Он вспоминал видео в интернете, вспоминал новости. Представлял, что там, в саду, бьют человека — непременно ногами, непременно до полусмерти. Успел представить себе, как на следующий день в школу придут полицейские и спросят, кто видел вчера Глеба, а потом расскажут, что в саду нашли его труп. Всё это Кир рассказывал, чтобы объяснить себе и Глебу один простой факт — он не смог пройти мимо. Даже если тех было пятеро, и они были на год-два старше. Взрослых позвать Кир тоже не догадался, но, когда он появился, это было уже не один против пятерых, а двое. Уже не так страшно. Во всяком случае отделались синяками и — разбитыми многострадальными очками.

Семья Глеба жила в большом коттедже в частном секторе. Наружные железные ворота открылись электронным ключом, а вот уже за ними Глеб остановился. Хотя уже началась весна, везде ещё лежали сугробы, и во дворе за забором снег превратился в грязное месиво. Среди этого крупными кляксами рассыпалась кровь. Глеб остановился у ворот, посмотрел на дверь дома. Входить расхотелось.

Эти люди, которых вот так притаскивали в дом, смотрели на Глеба с надеждой. Чувствовали в нём слабое звено. Словно он мог чем-то им помочь… Кир наверняка не выдержал бы в таком доме, да Глеб и не говорил ему никогда, как именно отец ведёт дела. Просто предприниматель. Да, конечно, есть проблемы с законом, но Кир наверняка был уверен, что эти проблемы связаны с уплатой налогов и таможней.

Как раз, когда достал телефон позвонить другу и спросить, не хочет ли он ещё прогуляться, экран зажёгся и высветилось: «Мама».

* * *

Мама предпочитала забегаловки вроде столовых или фастфудов. Ей всегда казалось, что в ресторанах на неё косо смотрят, а в дешёвых кафе все смотрели только в тарелку, а не вокруг. За ужин платил Глеб, он даже не сомневался в этом. Да и, не дожидаясь, когда мать попросит сама, передал ей сложенные банкноты. Немного — то, что отец дал на расходы до конца недели. Мама, как само собой разумеющееся, деньги забрала и вернулась к молочному коктейлю, заговорив только теперь. Словно деньги были платой за её посещение.

— Ну? Как в школе?

— Хорошо, — отозвался Глеб. Он смотрел прямо, открыто и спокойно, больше не смущался и не радовался, как в детстве. Казалось, что у них сугубо деловая встреча. Последние года четыре так и было.

— Девушка появилась?

— Ещё нет.

— Но заглядываются же? — мама улыбнулась, и в этой улыбке Глеб заметил что-то вроде гордости. У неё сильно отросли корни волос, остальные же остались белой обесцвеченной паклей. Глебу не нравились крашенные волосы, они выглядели более мёртвыми, чем любой парик. К тому же волосы у него были в маму, каштанового цвета.

— Заглядываются, — кивнул Глеб, попытавшись сделать безразличный вид, прикрыл нижнюю половину лица, чтобы скрыть и улыбку.

— Ну ещё бы. Вон какой вырос.

За окном уже стемнело, на дереве напротив кафе переливались разноцветные лампочки. На улице было то же месиво цвета шоколадного масла, что и во дворе их дома.

— Я беременна, — так же, делая вид, что это ничего не значит, произнесла мама. Глеб почувствовал, словно кто-то за нитку дёрнул его сердце.

— От кого?

— Какая разница?.. Слушай, тебе восемнадцать на будущий год. Тебе как у отца? Нравится?.. Если я брошу нынешнюю работу, может будем жить вместе?

«Кто-то должен будет зарабатывать деньги», — понял Глеб, снова перешёл на деловой тон: