Право на месть

Речь короля отпечаталась огненными символами на внутренней поверхности век главы Ковена, ибо присутствующие при беседе хасунские маги огнём рисовали слова императора на стене тронного зала, а венценосная супруга этого императора смотрела раскосыми хасунскими глазами сквозь брата Норта.

- Пусть все ваши маги и монахи-воины четко усвоят, что народ моей страны отныне не делится на чистых пред Творцами и нечистых. Если кто-нибудь из адептов ордена Решающих осмелится преступить мою волю, высказанную твёрдо и ясно, то пусть не удивляется последствиям. Я не стану клеймить позором ослушника или карать его на потребу толпе, или возводить виселицы повсеместно. Просто в некое подходящее для этого время верные мне люди тихо вырежут семью ослушника. Видите, ваше преосвященство, я многому научился у вас. А если эта мера окажется недостаточной, то мои доверенные лица примутся за начальствующих над ослушниками. Среди моих доверенных достаточно сильных магов, надеюсь, вы не сомневаетесь в этом? Повелеваю вам помнить, что отныне орден Решающих, и его уважаемый глава проводит в жизнь не собственную политику, а волю императора. Если кто-то из ваших людей попытается поднять бунт, разослать гонцов в селения и города с соответствующими призывами, я без особых затруднений сотру с лица земли ваш орден, господин тен Ноор. Мне ли рассказывать вам, как действуют монахи известного на весь Хасун монастыря. Я не требую клятв и немедленного ответа, я выразил вам свою волю и приказ короны. Я не задерживаю вас более.

Оставив его преосвященство наедине с трупом соратника и собственными мыслями, брат Левэр поторопился уйти. Он не помнил, как вышел за пределы резиденции, не видел какими глазами проводил его караульный монах - ещё бы, дознаватель впервые за весь срок пребывания в своей должности вышел из парадных ворот, не скрываясь, в сером облачении рядового монаха.

Брат Левэр, как никогда, отдавал себе отчёт в том, по какому тонкому мостику он попытался пройти, да что там! - уже прошёл. Внезапное осознание того, что он едва не простился с жизнью, заставило его пошатнуться и прислониться к стене незнакомого здания. Только теперь до него дошёл весь смысл происшедшего – та, заряженная эльфийской магией «искра» не просто убила бы неосторожного. Брат Орм явно постарался внести что-то ещё в структуру прежнего заклинания, к тому же проклятый маг знал, что магии в крови брата Левэра нет, и при попытке «не мага» извлечь иглы из трещины простым прикосновением от него бы и горстки пепла не осталось! Именно так, ведь покойник более всего отличался способностью творить магическое пламя, но как вышло, что он, брат Левэр, Нюхач, гроза столичных преступников, обычный человек в сущности, убил одного из великих магов Империи?

Слабость заставила брата Левэра сползти по стене, он прижался лопатками к раскалённому полуднем камню и вспомнил... вот маг отворачивается, иглы катятся по ступеням... вспомнил своё неистовое желание догнать, извлечь, почти ощутил прохладу «искр» в своей ладони и вот они летят, летят! И впиваются в ненавистный выбритый затылок проклятого Творцом мага! Он слышит, как две заряженные смертью «искры» вспарывают кожу, и то ощущение чистой радости, сродни чувству, когда спасаешь обречённого на смерть праведника, затопило всё его существо. Облачение синего цвета вдруг взметнулось в воздух, медленно-медленно маг повернул голову, а затем его рывком развернуло лицом к брату Левэру... сидящий у стены монах уронил лицо в ладони и застыл неподвижно, уже понимая со всей горькой радостью...КТО он теперь и КЕМ он был всегда. О, Творец, знать бы ранее...

Брента сидела на низенькой скамеечке рядом с Орассэ на вершине Западной башни. Решено, побратим, брат Зо и призрак перемещаются в Тирану, поскольку планировать и совершать набеги на книжный архив ордена Решающих проще всего оттуда. К тому же жизненно необходимо выяснить последовательность наложения защит главы Ковена. Слава Творцу, девочке не грозит появление в столице, они справились с поставленной задачей, и теперь не только стихийные, но даже и Орассэ сумеет воспользоваться новыми свойствами Тени. Правда, эльф затруднился определить словами свои ощущения на имперском и выразился в стиле, присущем его сородичам - это, как дыхание перворождённого на лезвии бритвенной остроты. Брента только головой покачала.

- ... страшнее всего были не морозы, друг мой, а полное неведение о близких, наставниках, школе и множестве друзей, которые могли пострадать из-за меня. И в те времена я более всего тосковала по морю. Человеку, привыкшему засыпать и просыпаться под шелест прибоя, трудно привыкнуть к волчьему вою и завыванию пурги. А уж, когда начинаются сезонные бураны...- Брента только рукой махнула, - а ты?

Эльф погладил мангуста, свернувшегося на коленях.

- Я не хотел бы вспоминать минувшее десятилетие, прости.