Право на месть

К десяти вечера прибыли оба бронепоезда. Началась разгрузка техники и личного состава. Излишнего шума старались избегать, но большого успеха в этом не достигли. Шум стоял изрядный – ревели двигатели, грохотали траками по платформам и разгрузочным пандусам танки, перекликались люди, громыхали краны на инженерных платформах, разгружая оборудование, снаряжение и боеприпас… Вся эта какофония разносилась далеко окрест, и не могла не привлечь внимания Братства. В ближайшие часы ожидалось появление гостей…

Сразу же, с ходу, не откладывая ни на мгновение это важнейшее дело, начали восстанавливать ветку, что вела на Сазань. На это бросили сразу сотню человек, разделив на три смены. Благо, работы было не так уж и много – молодняк вырубался, пути, заросшие землей – откапывались, недостающие куски полотна монтировались заново. Скорость прохождения была вполне удовлетворительной – к середине ночи прошли разом два километра, и темп работы постепенно увеличивался.

К полночи пошли первые доклады о контактах с противником. Разведгруппы Братства пытались подойти одновременно с двух сторон: с запада, вдоль железной дороги, и с юга, через дебри, которые когда-то были тащиловскими яблочными садами. Их вовремя вычислили. Подходили грамотно, шума – минимум, но не менее грамотно были организованы и посты. Группа, шедшая вдоль железной дороги, уничтожена сразу же и полностью. Южная, что шла через сады, поимев огневой контакт с сидевшей на тракте тяжеловооруженной группой, оставила одного двухсотого и спешно отошла. Так же выдвинулась и разведгруппа с севера, от Сазани, в составе четырех человек – но ее перехватили на втором километре ветки и очень быстро ухлопали. Даже боя не было. Просто отработали по-тихому, «Винторезами» – и все. И уже под самое утро пришел доклад от одного из наблюдательных пунктов, развернутых на северо-востоке. Противник в составе двух групп, сделав порядочный крюк по ночной местности, не побоявшись зверья, зашел с противоположной стороны. Шли, похоже, отборные профи, и им удалось обнаружить и скрытно подойти вплотную к первому НП. Охранение застали врасплох, вырезали по-тихому – однако не рассчитали, что этот наблюдательный пункт будет двойным. Со второго НП заметили неладное, подсветили ракетой. Завязался бой. В ту сторону сразу же выдвинулся подвижный резерв на «бэтээре» – и спустя полчаса одна из групп была уничтожена, а вторая, оторвавшись, ушла на юг. Справедливо опасаясь встречных засад и не решившись работать ночью, Паникар, едва дождавшись рассвета, выслал в том направлении людей. Местность прочесали – но безуспешно.

Поспать Добрынину удалось лишь под утро. Ухватил часика четыре, начиная с середины ночи – но даже и эти четыре часа можно было считать большой удачей! Разбудили его около шести, когда в районах города, прилегающих к вокзалу – что, впрочем, было вполне прогнозируемо – пошли множественные точечные боестолкновения.

Началась боевая работа.

Вступать в бой Фунтиков категорически запретил. Вся местность вокруг Убежища была объявлена строго запретной для ведения боевых действий. Контактировать – да. Огрызаться – пожалуйста. Но в затяжные бои не вступать, по возможности сразу же отходить.

Разведгруппы Батарея теряли свои наблюдательные пункты один за другим, оттягивались назад, хотя и избегали до сих пор крупных потерь. Паук, осознав, что у него в соседях вдруг нежданно-нагаданно появился серьезный и многочисленный противник, закрывал не только вокзал, но и весь прилегающий район. Шерстились дома; проверялись чердаки, крыши, подвалы; брались под контроль все стратегически важные объекты, которые позволяли получить хоть какое-то преимущество. Три девятиэтажки у городской войсковой части, с которых до сего момента осуществлялось наблюдение, были потеряны почти сразу. Противник подошел серьезными силами, штурмом взял первую, на крыше оборудовал наблюдательный пункт и пулеметные точки. И уже с поддержкой пулеметов выдавил разведку из второй и третьей девятиэтажек. Это позволило Братству сразу же взять контроль над огромным куском местности – все подходы к вокзалу с севера и востока разом оказались просматриваемыми и простреливаемыми.

Доклады шли ежеминутно, оперативная обстановка менялась мгновенно. Данил, с какого-то момента, вдруг почувствовал, что он уже не успевает реагировать. Он видел, что инициатива теряется… что весь район вокруг вокзала уже полностью под контролем Братства. Что глаз и ушей у бригады здесь больше нет… Что одиночные группы замечены уже не только в окрестностях вокзала, но и дальше – в войсковой части, в центре города, у хлебозавода, в районе скотобойни на южной окраине… Что они лишь реагируют на действия Братства, не пытаясь перехватить инициативу… Время от времени он поглядывал на полковника, сидевшего над картой тут же, рядом, за одним столом – но видел лишь каменное спокойствие на его лице. А вот сам Добрынин был далеко не так спокоен…