Право на месть

К середине дня приехал сам генерал, из артиллерийского училища, с горы. На трех «тиграх» и в сопровождении БТР и серьезной охраны. Вот уж кого ждали с нетерпением… Генерал, вопреки ожиданию Добрынина, который с детства знал только одного настоящего военного, полковника Родионова, оказался пухлым улыбчивым дядькой, поперек себя шире. Принимали его с Мамоновым вдвоем. Владимир Николаевич встретил лично, у ворот поселка, лично проводил в кабинет, усадил на диван. Тут же появилась пузатая бутылка с коньяком, три стопки, закуска… От коньяка Данил вежливо отказался – но в разговоре поучаствовал. Нормально с ним посидели, поговорили, общительный мужик оказался. Обещал две сотни бойцов – дисциплинированных, экипированных, обученных – и Добрынин как-то сразу понял, что они будут ядром сводной бригады, ее костью.

– У меня люди серьезные, – добродушно усмехаясь, рассказывал генерал. – Дисциплина, единоначалие, субординация… Армия, по Уставу живем! Все – либо офицеры, либо дети офицеров, в военной семье росли… либо обслуживающий персонал, гражданские в штате. А бывших офицеров – не бывает! Много, конечно, дать не смогу, люди мне и дома нужны, но двести человек – дам. По доле в трофеях потом определимся, меня больше всего горючка интересует. Командиром поставлю полковника Фунтикова, Олега Валентиновича. Человек очень опытный, казак, боевой офицер. В свое время и пострелять успел и крупными соединениями командовал, и людей уму-разуму учил. Смело скидывай на него всю организацию и штаб. Ну и если техника какая нужна или снаряжение – тоже обращайся. В рамках, конечно…

– По трофеям все нормально будет. Топливом зальетесь, – пообещал Добрынин. – Спасибо, товарищ генерал, – он, поднявшись, обошел стол и крепко пожал протянутую руку. – Вот таких людей мне как раз и не хватало. Спасибо огромное!

– Да чего там… Одно дело делаем, – поднимаясь, ответил на рукопожатие генерал. – К тому же и должок вернуть нужно. Сергею мы очень обязаны! Если б он в свое время не помог – может мы с тобой тут и не беседовали бы, – он развел руками. – И не было бы военных на горе, а сидел бы там какой-нибудь ушлепок, типа Сиплого, и делами заправлял…

– Сильно помог? – спросил Добрынин, надеясь вызвать на откровенность – но не преуспел.

– Да. Было дело… Были и у нас с ним дела, не только у энергетиков, – генерал кивнул на Мамонова. – А уж Николаича я и того больше знаю. Лет двадцать уж, почитай с самого начала. Верить ему можно, ни разу за ним подставы не водилось. Всегда ладим, общие вопросы не раз решали.

– Полное согласие, – кивнув, вставил Мамонов. – Нам иначе нельзя. У нас один ресурс, у вояк другой… Рука руку моет.

– Оно так, – кивнул генерал. – Когда он о Братстве затрубил – я сразу насторожился. Николаич зря говорить не станет. А уж когда я с этим вашим лысым побеседовал – тут сразу все на места встало, едва только о силах и средствах спросили. Братство – мощь! Намерения этой группировки относительно города понятны. Так что это теперь не только твое, это дело общее. И тут надо быстро вопрос решить, как шашкой… – он энергично рубанул рукой воздух – и в его лице вдруг проглянуло что-то такое хищное, ястребиное, идущее вразрез со всем его добродушным обликом. – Не хрен рассусоливать! Завтра Фунтикова к тебе пришлю. Ну и техника подойдет, голышом своих ребят не отправлю…

Проводив генерала, Мамонов следом за ним снова отбыл в город. С собой, как обычно, прихватил и майора – раз выслушав его и задав кучу сопутствующих вопросов, Владимир Николаевич убедился, что дело и впрямь чрезвычайно серьезное. И теперь на каждой встрече с главами соседних общин, Хасан, этаким живым доказательством серьезных помыслов Берегового Братства, неизменно присутствовал вместе с Мамоновым. И говорил. И во время каждого разговора рассказывал достаточно, чтобы собеседник серьезно призадумался о ближайшем будущем города вообще и собственной общины в частности… На счету данной организации было немало уничтоженных и поглощенных группировок, и это позволяло уяснить самое главное – Братство всегда добивалось результата. Безжалостный противник, идущий до конца. И вот теперь этот противник обратил свой взор на Пензу…

В результате таких поездок Хасан слегка поизносился. Казалось бы – три дня всего, но… видимо, постоянные инъекции голубой сыворотки влияли на мозги не в лучшую сторону. Майор плохел на глазах, начал заговариваться, путаться в показаниях, иногда даже элементарно забывал слова и застывал на середине предложения, беспомощно раззявив рот и пуча глаза в попытках вспомнить нужное…

– Недолго ему осталось, – поделился Мамонов с Добрыниным. – Еще дня два-три – и в утиль. Совсем мозги набекрень… Вот уж не знал, что этот состав такой эффект даст… Ты-то, надеюсь, не в обиде? А то может еще куда его хотел, может польза от него какая еще будет?..