Право на одиночество

– Свет, – я вздохнула. – Ни с кем я не… в общем, не была этой ночью. Просто у меня остановился один мой друг и… попытался меня соблазнить.

– И ты его отшила, – это был даже не вопрос, по тону Светочки сразу стало понятно, что она в этом не сомневается.

– Ну да.

– Наталья Владимировна, – голос Светочки неожиданно стал колючим, – я давно хотела вам сказать – вы дурында!

– Почему ты так считаешь? – я улыбнулась.

– Да потому что… Он симпатичный?

– Очень. Могу показать фотографию.

Я нашла в одной из социальных сетей фотографию Антона и перекинула её Свете через скайп. Несколько секунд после этого она молчала, а затем изрекла:

– Я передумала. Вы не дурында, вы просто дура…

Наверное, мне бы стоило обидеться, но вместо этого я рассмеялась.

– Ну а если я не хочу, Свет?

– Хочешь-не хочешь… Наташ, какая же ты… глупая! Во-первых, как вообще можно не хотеть такого мужчину?! Это же просто секс на ножках!

«Секс на ножках»… Надо будет передать Антону это прелестное прозвище.

– А во-вторых, тебе сейчас это очень нужно. Просто секс, без обязательств, без любви и страданий.

Я вздохнула и задала свой любимый вопрос:

– Зачем?

– Это самый лучший антидепрессант, – тихо сказала Светочка, уставившись на меня с очень серьёзным выражением на лице. – Поверь мне, я знаю. А ты уже три года как… находишься в непрекращающейся депрессии.

– Это не депрессия, это…

– Да неважно! Вот твой Антон мог бы помочь тебе.

Меня аж передёрнуло. Нет ничего отвратительнее, чем секс без любви – в этом я была абсолютно уверена, и никакая цель не оправдывала средств. Пусть он хоть тысячу раз исцелит меня от ледяного состояния – я не готова была пойти на такое. Это безнравственно, пошло и нечестно по отношению к Антону.

– Светочка, давай договоримся, – я сама ужаснулась, насколько вдруг мой голос стал холодным и колючим, – моя личная жизнь – это моё дело. Я уважаю твоё мнение, но не надо мне указывать, что мне делать и с кем спать.

– Я и не указываю, – кажется, Света не обратила внимания на мой голос. Впрочем, оно и понятно – привыкла. – Просто говорю – тебе нужен секс. Причём очень много, чтобы сил не оставалось на плохие мысли.

Тьфу ты.

На этом я решила, что разговор исчерпал себя, и направилась к Громову.

Я так и не поняла, слышал ли он слова Светочки о том, что я провела с кем-то ночь – так или иначе, он ничего не сказал.

– Наталья Владимировна, сегодня ведь у нас с вами совещание по новым проектам? – спросил Громов меня, как только я вошла.

– Да, сегодня, Максим Петрович. Я могу провести его.

– Думаю, так будет лучше, мы ведь не успели с вами ничего обсудить. Во сколько совещание?

– В одиннадцать. Ещё целый час, я могу рассказать вам хотя бы половину…

– Хорошо, давайте, тащите материалы.

Как же мне нравилось с ним работать. Внимательный взгляд, вопросы только по существу, максимальная концентрация. За час мы с ним разобрали почти все проекты, но Громов всё равно решил, что совещание сегодня буду проводить я.

Я очень хорошо помнила, как проводила это совещание по новинкам в первый раз. У меня дрожали руки и голос, а щеки заливались краской каждую минуту. Мне всё время казалось, что ещё немного – и я хлопнусь в обморок.

Теперь я была совсем другой. Меня вообще было невозможно смутить, заставить нервничать, и я никогда и ничего не забывала.

Мы с Громовым направились в конференц-зал, захватив с собой кучу бумаг. Это были книги – точнее, идеи новых книг, – о которых было пока известно только нам, сотрудникам издательства.

Любая заявка на новинку состояла из двух частей. Первую заполняла редакция. Там была краткая аннотация: о чем эта книжка, кто её будет читать и чем она отличается от уже выпущенных. Технические характеристики, такие как формат и плотность бумаги, количество иллюстраций… Вторую часть заполнял производственный отдел – они просчитывали стоимость печати издания. Когда обе части попадали ко мне, я считала стоимость редакционной подготовки и писала краткое резюме.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

На совещаниях по вторникам выносились несколько вердиктов. Вердикт первый – «утвердить» – запускал работу над книгой, она вносилась в базу и просчитывалась уже основательнее, чтобы можно было понять её отпускную цену. Вердикт второй – «отклонить» – принимался, если новый проект чем-то не устраивал. И, наконец, вердикт третий – «доработать» – это если сама идея была хороша, но требовала, например, другого полиграфического исполнения. На такие проекты я обычно писала замечания ещё в ходе совещания, которые затем передавала редакции.

Когда мы вошли, все уже были в сборе. Три наших директора, начальник отдела продвижения и рекламы, несколько человек из отдела маркетинга и главный дизайнер. Генерального не было – и я вздохнула с облегчением. С ним любое совещание становилось длиннее в два раза, он слишком любил углубляться в прошлое авторов и их проекты с другими издательствами. Хотя, не скрою, порой это было полезно.