Право на возвращение

Стекло захрустело под ногами, когда они прошли внутрь. В тесном кабинете на полу сидел, прислонившись к комоду и тяжело дыша, старик в расстегнутой рубашке. Он хотел что-то сказать, но не смог. Брам и Макс наклонились над ним, приподняли и аккуратно положили на пол. Брам прикрепил к его руке тонометр, Макс прослушивал сердце. Брам спросил:

— Сколько?

— Сто восемьдесят.

Старик облизнул губы и снова попытался что-то сказать, но Макс остановил его:

— Все в порядке. Все хорошо. Мы тут, с вами.

Браму он сказал:

— Капельницу. Раствор. Шок, наверное.

Старик обладал поистине европейской сдержанностью — это слово, «сдержанность», шло ему необычайно: за ним стояла многовековая культура. Брам повидал их немало: рты, изрекавшие мудрые слова; глаза, излучавшие понимание; лбы, за которыми роились идеи.

Брам повернулся и выскочил вон, за капельницей и носилками.

На тротуаре дожидались, держась за руки, старик со старушкой. Маленькие, полные, с грустными лицами, они внимательно следили за действиями Брама.

— Как его зовут? — спросил он, быстро вытаскивая из машины сумку с капельницей и носилки.

— Янус! Янус Голдфарб! Он был ювелиром, настоящим художником!

— И поэтом! Большим поэтом! — добавила старушка.

Брам сдвинул железную дверь как можно дальше и потащил носилки внутрь.

Макс сидел на полу возле старика, контролируя пульс и давление. Он ловко приладил капельницу, и они положили старика на носилки.

Он почти ничего не весил. Они вывезли носилки наружу и под взглядами стариков погрузили в автомобиль.

Макс сел рядом с пациентом, Брам занял место водителя.

— Попросите кого-нибудь закрыть магазин! — крикнул Брам старикам, стоявшим на тротуаре, прижавшись друг к другу, и заметил, как оба вздрогнули, когда включилась сирена.

Брам и Макс надели наушники, чтобы сирена не мешала им переговариваться. Брам связался по мобильнику с Хадассой:

— Шок. Мы совсем рядом с «Шебой». Сообщи им, пожалуйста, что у нас пациент.

Тридцать лет назад медицинский центр «Шеба» был крупнейшей больницей на Ближнем Востоке, огромной, как город, — через нее проходил ежегодно миллион пациентов. Здесь работали шесть тысяч врачей и медсестер, проводились важнейшие научные исследования; ни в одной из соседних стран — вернее, почти нигде в мире — не было медицинского центра такого ранга.

Брам проезжал по этой дороге десятки раз, с пациентами, которые после выздоравливали или умирали, вели себя безразлично или надеялись на лучшее, сердились или боялись, или — все вместе.

Голос Макса раздался в наушниках Брама:

— Стабилизируется. Дыхание ровное. Сердце сто семьдесят, давление двадцать семь на двадцать.

— Еще три минуты, — откликнулся Брам.

— Открыл глаза, смотрит. Что-то говорит.

На экране перед собой Брам увидел: Макс, наклонившись, слушает, что говорит старик.

Наконец он услышал в наушниках голос Макса:

— Он говорит — двое астронавтов высадились на Марс. Что это значит, Брам?

— Представления не имею. Может быть, стихи?

Макс снова послушал:

— Миссия астронавтов — узнать, есть ли на Марсе кислород. Ты что-то про это слыхал?

— На Марсе никогда не было никаких астронавтов.

Макс снова послушал и рассмеялся с облегчением:

— Один астронавт попросил другого спички, проверить: если спичка зажжется — кислород есть, нет — нету.

Он снова рассмеялся:

— Это анекдот, господин…

— Голдфарб, — подсказал Брам, — Янус Голдфарб.

— Господин Голдфарб? Анекдот?

Макс снова послушал, кивнул:

— Тут прибежали марсиане. Замахали руками, закричали: нет, нет, не надо! Астронавты не знали, что делать. Может быть, слишком много кислорода? Зажигать спички опасно?

Как вы сказали, господин Голдфарб? Да-да, но астронавты должны проверить, есть ли там кислород, это была цель полета. Астронавт взял спичку и хотел зажечь. Марсиане стали хватать за руки, кричали: нет, нет, нет!

Но астронавт чиркнул спичкой, и она загорелась. Есть кислород! Никакой опасности. И астронавт спросил марсиан: почему вы не позволяли зажечь спичку?

И один марсианин ответил: «Сегодня шабес, идиот!»

Брам услыхал, как смеется Макс.

Возле приемного покоя больницы ожидавшая их группа со специальной аппаратурой бросилась к машине. Брам кратко рассказал, как они нашли Голдфарба и какие действия предприняли.

Медсестры переложили Голдфарба на больничную каталку и повезли внутрь. Брам тем временем заполнял формы: их имена, время, замечания о состоянии пациента. Прежде чем отдать бумаги, он показал их Максу, который тоже должен был поставить свою подпись.

— Ты забыл, Брам: пациент рассказал анекдот! Есть важно!

— Речь идет о медицинских показаниях.

— Дай перо, я пишу.

— Ладно, я сам напишу.

Брам приписал историю про шутку, и Макс, улыбаясь, поставил свою подпись.