Право на жизнь

– Идут!

Голос его сорвался, засипев, и Данил вдруг обратил внимание, что Юрку опять, как и в прошлый раз в засаде на караван, потряхивает.

– Справишься? – с тревогой спросил он. – Или за меня отойдешь, назад?

Цукер – сквозь резину противогаза было слышно, как он скрипнул зубами – упрямо помотал головой:

– Мне своего первого надо завалить. Че я как баба?.. В прошлый раз обоссался, сейчас вот опять трясусь…

– Ты не думай ни о чем. Просто прицелься – и стреляй, – посоветовал Данил. – Тут метров сорок, сразу наверняка завалишь. Твой выстрел первый. Потом сразу я подключаюсь. Валим – и сразу на пост докладываешь! Пусть смотрят пока, а мы помарадерствуем…

Юрка кивнул, сдергивая флажок предохранителя.

Спустя полминуты показались гости – в противогазах с треугольными стеклами, шлемах, броне, раз грузах. У всех – новенькие, тускло блестящие «калаши», а у одного Данил даже разглядел «Печенег». Они двигались короткими перебежками по краю дороги вдоль завалов, надолго замирая за очередным укрытием. Высунут головы, осмотрятся – и вновь рывок. Данил скривился – не самая лучшая тактика.

Выглядят во всей своей снаряге крутью немеряной, а ведут себя, как школьники! Ведь ежу ясно – гораздо безопаснее уйти в лабиринт и по нему уже скрытно подобраться. А так – все перемещения, как на ладони. Вот и с чердака, опять же, издали заметили.

Группа между тем, засев после очередной перебежки за плиты у дороги, прямо напротив сталкеров, вновь принялась осматриваться. Данил, вжавшись спиной в корпус бэтэра, замер, держа на прицеле высунувшегося из-за плит по самые плечи человека. Прошипел:

– Цукер! Ты чего там? Готов?

Юрка, сидящий на одном колене, утвердительно гукнул снизу.

– Так стреляй! С чердака фланговым поддержат! – прошипел Данил, ожидая выстрела. Сам бы он давно уже снял пару человек, чьи головы торчали над плитами, но Цукер почему-то медлил. – Твою мать! Ну!

Оторвался от прицела, глянул вниз – Цукера вновь, как и в прошлый раз, колбасило. Палец его дрожал, словно в лихорадке, силясь нажать на спусковой крючок, но словно какая-то сила препятствовала этому, хотя видно было, что Юрка борется с собой изо всех сил.

Дальнейшее заняло пару секунд, не более.

Выскочивший из-за плит человек рванул было вперед – но запнулся… Развернулся – и Данил вдруг понял, что он смотрит прямо на него. И не только смотрит, но и видит, что было, в общем-то, не так просто из-за густой тени, в которой сидели сталкеры. Короткое движение стволом, тихий плевок выстрела – и человек, получив в грудь, с пробитым броником завалился на спину. Понимая, что засада сорвалась, и в ответ вот-вот прилетит не одна и даже не две пули, Данил метнулся по проходу назад. Свернул, уступая дорогу Цукеру, укрываясь за корпусом, – и тишину тотчас же разодрали автоматные очереди. Пули, с визгом рикошетя о бока боевых машин, улетали куда-то в глубину лабиринта, теряясь в завалах и терзая гнилые трупы грузовиков. Юрка из прохода не появился, и теперь оставалось только надеяться, что он успел забраться куда-нибудь под днище бэтэра. Иначе… о другом варианте не хотелось даже думать. Потерять двух товарищей в одном выходе – это было слишком.

Почти сразу после первого выстрела со стороны наблюдательного поста послышалась ответная стрельба. Удар во фланг, по всей видимости, застал противника врасплох. Видеть этого Данил не мог – лежал, вжимаясь в землю и слушая свистящие над головой пули – но по слуху примерно представлял, что творилось сейчас на дороге. Пулемет Родионыча бил короткими, злобными, быстрыми очередями – на таком расстоянии это означало, что стрельба велась прицельно – и ему вразнобой вторили очереди из автоматов. Секунда, две – и грохот смолк. И тогда в наступившей тишине, опомнившись, со стороны ангаров тяжело застучали крупнокалиберные.

Грохот ломающегося под пулями шифера был слышен, наверное, даже в Убежище. Данил перекатился, смещаясь влево, выглянул из-за корпуса боевой машины – и впервые своими собственными глазами, а не по рассказам полковника, увидел мощь двенадцатого калибра. На его глазах крыша превращалась буквально в дуршлаг. Пристрелочная очередь пришлась высоковато, в щепки разбив конёк, но уже следующая, с поправкой, прошла примерно по середине, прогрохотав свинцовым градом. К первому пулемету подключился второй, и сразу же вслед за ним третий. Четвертый почему-то молчал, но и этих трех домику вполне хватило. Летели во все стороны осколки кирпича печной трубы и лохмотья деревянного настила, лопался, проваливаясь внутрь крупными кусками, шифер, с грохотом упало на землю бревно карниза, треснули одна за другой перерубленные пулями две опорные балки… Крыша, перекосившись, подалась и медленно поехала на сторону. Оставшиеся целыми балки не выдержали увеличившейся нагрузки, оглушительно затрещали, подламываясь, и вся плоскость просела вниз. Вероятность остаться в живых для тех, кто сидел на чердаке, была нулевой.