Право сильного

Адгеш-юли, все это время переводившая взгляд с берза на сына Алоя и обратно, обреченно закрыла глаза и тихонечко застонала.

— Он прав: если родственники моих жен узнают, что ты понесла первой, то тебя отравят… — задыхаясь от безысходности и бешенства, прошипел ей на ухо Алван. — Поэтому я отправлю тебя к матери. Но не сегодня, а завтра…

Девушка покорно склонила голову и изо всех сил зажмурилась, но удержать слезы не смогла.

— А сегодняшнюю… ночь… ты… еще… раз… подаришь… мне… себя… — покрывая поцелуями ее лицо, прошептал он. — Мы… будем… вдвоем… до… рассвета… А потом… потом… нам… придется… потерпеть…

— А вдруг я не беременна? — чуть отстранившись, вдруг выдохнула девушка. — Ведь я могла съесть что-то не то и отравиться?

Алван кинул взгляд на ночную вазу и закусил губу — да, могло быть и такое:

— Что ж, если мы ошибемся, то ты пошлешь ко мне одного из своих телохранителей, и я за тобой приеду. Правда, тебе все равно придется какое-то время подождать — я смогу оставить армию только после того, как захвачу Над-гез…

Девушка опустила голову и обреченно кивнула:

— Хорошо, мой повелитель, я сделаю так, как ты сказал…

— Теперь я для тебя не повелитель, а Алван… — поддев пальцем мокрый подбородок и осторожно приподняв его вверх, улыбнулся берз. — Потом ласково прикоснулся губами к заплаканным глазам и грустно добавил: — Знаешь, моя душа сейчас разрывается пополам: одна половина безумно счастлива, что в твоем чреве скоро забьется сердце моего ребенка, а другая сходит с ума от горя из-за того, что мне придется тебя отослать…

— Правда? — посмотрев на него полным слез взглядом, спросила Дайана. — И ты на меня совсем-совсем не сердишься?

Алван улыбнулся, рванул себя за ворот, нащупал кожаный шнурок с пожелтевшим от времени львиным клыком и протянул его ей:

— Ты — моя любимая[19]

жена! И будешь таковой, пока дышишь…

…К помосту, на котором расстелили белый айнур, Алван подъезжал с тяжелым сердцем: не присутствовать на вайраме[20] он не мог, а каждая минута времени, проведенная на нем, укорачивала время, которое он мог бы уделить своей адгеш-юли.

«Вкушу сердца Хозяина Леса, объясню причину изменений в завтрашнем сонтэ-лоор[21] и вернусь к ней…»

Увы, его намерения так и остались намерениями — как только он поднялся на помост и занял место на алой кошме, Время встало на дыбы и пустилось вскачь: перед тем, как проглотить крошечный кусочек блюда блюд, каждый из двух с лишним десятков приглашенных им воинов произносил речь. Причем не короткую, благодарственную, а длинную, свободную[22]. В которой высказывал все, что думает о будущем Великой Степи. Само собой, говорить о будущем, не затронув прошлого и настоящего, воины не могли, поэтому начинали чуть ли не с детства Атгиза Сотрясателя Земли, мимоходом приплетали всех известных им вождей, взявших в полон хотя бы полную руку[23] пленных, а заканчивали набившим оскомину сравнением армии ерзидов с песчаной бурей[24], которое, по их мнению, позволило армии поставить на колени целое королевство. В общем, к моменту, когда закончил последний, кусок сердца, доставшийся Алвану, давно остыл, а над границей степи и леса успела взойти Юлдуз-итирэ

[25].

Увидев руку берза, вскинутую над головой, ночной лоор-ойтэ, освещенный светом сотен костров, мгновенно затих, а в глазах тысяч воинов, с самого начала вайрама ожидавших Слова вождя вождей, загорелись искорки радости.

— Еще не так давно мы, воины Степи, смотрели на эту землю, как безусый мальчишка на проходящую мимо рабыню: нас манило то, что она может нам дать, но пугало возможное наказание…

Воины заулыбались, а некоторые, самые смешливые, начали показывать жестами, чего они хотели от Севера и северянок.

— Теперь, когда первое королевство лайши уже пало к копытам наших коней, пришло время делать выводы: мы смогли его взять только потому, что забыли междоусобные распри и превратились в единый всесокрушающий кулак…

— А еще потому, что с нами был Субэдэ-бали! — выкрикнули из толпы.

— Боги есть и у нас, и у лайши… — жестом заткнув крикуна, усмехнулся берз. — Поэтому…

— Их боги — слабее!!! — заорали сразу несколько воинов.

— Хм… Ладно, представьте себе две группы мальчишек. Одна — стоит плотной кучкой, готовая к драке, и внимательно вслушивается как в советы своего предводителя, так и в замечания находящихся рядом воинов. Во второй — разброд: каждый делает, что хочет, считает предводителем себя и больше орет, чем делает. Как вы считаете, кто победит?

— Алван-берз мудр… — рыкнул Гогнар, сын Алоя. — Мы услышали волю наших богов только потому, что перестали грызться и видеть врагов друг в друге!

— Ойра! — согласно воскликнули воины.

— Пришло время показать Субэдэ-бали, что мы поняли его волю и действительно стали одним целым!

— Что для этого надо? Взять Над-гез за полную руку дней?! — хохотнул кто-то из Цхатаев.

— Нет. Смирить гордыню… — предельно серьезно ответил Алван. И, дождавшись изумленной тишины, добавил: — Я — смирил. Поэтому завтра утром принесу сонтэ-лоор от имени всех ерзидов…