Православие и грядущие судьбы России

Не все то золото, что блестит, говорит народная мудрость. Не все то добро, что кажется добром. Не всякая «правда» имеет право на всеобщее оглашение. И если иезуит говорит, что «цель оправдывает средства», а потому и все средства хороши, если ведут к доброй цели, то православный иерей, как служитель своей Церкви, не может так думать, так говорить, тем менее так действовать. Если он видит зло, видит непорядок, требующий исправления, то его долг — сказать об этом тому, кто может исправить этот непорядок. И довольно с него. Он сложил с своей совести на совесть того, кому поведал о зле и непорядке, и может быть спокоен. Другое дело, если он сам должен исправить зло и непорядок, если это — долг его служения Церкви. Тогда пусть он — не говорит только, но и действует. А если сам он исправить не может, если это выше его меры, то довольно с него, если скажет власти свою мысль. А выходить на улицу и кричать пред толпою, жаловаться толпе на бездействие власти — это уже само по себе составляет непорядок, предвосхищение не принадлежащего ему права. Ты кто еси, говорит Апостол, судяй чуждему рабу? И кто такое эта толпа, улица, то есть масса неведомых тебе читателей печатных листов, на которых ты выступаешь с своими обличениями, кто они, чтоб быть судиями властей? В громадном большинстве они и дела-то не понимают, и пускаются вслед за тобою судить вкривь и вкось о деле, и возбуждают друг в друге неудовольствие на власть...

Обычно нетерпеливые критики действий власти в своих печатных выступлениях легкомысленно нападают на лиц, стоящих близко к власти, имеющих возможность воздействовать на власть. Поучительно в этом отношении то, что говорил великий мудрец прошлого века, святитель Филарет Московский. В 1856 году А. А. Пороховщиков, сообщая ему впечатления своей первой встречи с представителями славянофильского учения, выразил изумление, что такие даровитые и просвещенные сторонники Самодержавия, как славянофилы, не только не пользуются у нас доверием правительства, но еще отмечены каким-то неопределенным пятном политической неблагонадежности. Было высказано г. Пороховщиковым и предположение о том, что если бы предоставить этим славянофилам открыто исповедовать свое учение, то одним изданием доступного массе изложения своего мировоззрения они вызвали бы в народе такой отклик, который рассеял бы все подозрения и взамен Царя недоумевающего увидели бы Царя — единомышленника и заступника.

«Быть может, вы и правы в своих предположениях, — сказал святитель, — да только время не пришло. С годами убедитесь, что законы роста не допускают исключений. Посеянному зерну для всхода нужно время. Так и тут».

«Но разве люди в таком исключительном положении, как настоящее положение московского митрополита, не могут своим участием приблизить это время», — возразил Пороховщиков.

«Не могут, — сказал митрополит, — потому что ныне и митрополиту могут сказать: не твое дело. Я не доживу до того дня, когда рассеются недоразумения в этом вопросе, когда в защиту его заговорят не одни митрополиты, когда сами славяне потянутся к нам сознательно; но вы, Бог даст, доживете... доживете, пожалуй, и до Царя-единомышленника».

Святитель действительно не дожил до того дня: он умер в 1867 году, а уже в 1875 году созрела мысль о своевременности приступить к окончательному решению так называемого «восточного вопроса».

Так рассуждал мудрый святитель и был глубоко прав в своих суждениях. Он зорко следил за событиями, бодро стоял на страже Церкви и отечества, выступал там, где повелевал ему долг, но когда не видел пользы от своих выступлений, то умолкал, предоставляя Богу сотворить потребное в свое время.