Православные церкви Юго-Восточной Европы (1945 – 1950-е гг.)

Это прошение было удовлетворено. 13 апреля Сербский Священный Архиерейский Синод дал разрешение на канонический отпуск всем священникам Русской Православной Церкви Заграницей на территории Югославии, находившимся под покровительством Сербской Церкви, и, в соответствии с данными епископу Сергию полномочиями, причти и общины двух русских храмов Белграда (Свято-Троицкого и Иверского) приняли в каноническое и евхаристическое общение с Московской Патриархией. Чиноприем духовенства (протоиереев Иоанна Сокаля, Владислава Неклюдова, Виталия Тарасьева, священника Владимира Мошина, иеромонаха Антония (Бартошевича) и протодиакона Александра Качинского), после принесения ими покаяния, епископ Сергий совершил лично 13 апреля в малой часовне Сербской Патриархии. На следующий день он торжественно совершил литургию в переполненной прихожанами Свято-Троицкой церкви, которую предварительно освятил, что о. Владимир Родзянко расценил как кощунство[747]

. Отслуженная позднее владыкой Сергием панихида по скончавшемуся президенту США Франклину Рузвельту также вызвала удивление и даже возмущение у части прихожан.

Членам делегации подарили часть архива Свято-Троицкого храма, а на обеде, устроенном в их честь русской церковной общиной, протоиерей Иоанн Сокаль произнес тост, в котором, сильно идеализируя советскую действительность, заявил: «На Родине нашей практически осуществляется христианство. Советский Союз и есть Святая Русь, осуществляющая Евангелие в жизни. Кому же мы обязаны созданием Советского Союза – Святой Руси? Кто осуществляет эту дивную гармонию жизни Государства и Церкви? Это сделал великий, гениальный Сталин. За его здоровье и благоденствие я поднимаю свою чашу»[748]

.

Указом от 19 апреля владыка Сергий утвердил о. И. Сокаля настоятелем Свято-Троицкой церкви и временно исполняющим обязанности благочинного русских приходов в Югославии, а также поручил «принимать в общение с Московской Патриархией клириков и монашествующих так называемой “Карловацкой группировки” через принесение покаяния», о чем составлять акты и пересылать их в Управление делами Московской Патриархии. Сербские архиереи были возмущены этим требованием, так как не сомневались в каноничности Русской Православной Церкви Заграницей, кроме того, они считали русских клириков временно принадлежавшими к своей юрисдикции и готовы были и дальше оказывать им покровительство, однако владыка Сергий заявил им: «…у меня такие полномочия, и я так должен поступить»[749]

. В виде исключения, по личному указанию епископа Сергия, без покаяния были приняты только священники Владимир Родзянко и Василий Колюбаев.

Позднее, в письме протоиерею Георгию Граббе от 3 февраля 1979 г. о. Владимир Родзянко описал эту историю так: «…в Белград приехал. Епископ Сергий (Ларин), заданием которого было «принять в Церковь через покаяние всех раскольников», т. е. всех русских священнослужителей, а храм св. Троицы в Белграде «освятить». Для меня лично это было также неприемлемо, как и противоположный взгляд с Зарубежной стороны: евхаристическое общение существовало и не было нарушено через Сербскую Церковь, и никаких оснований у Московской Патриархии не было так поступать, поскольку Митрополит Анастасий, уезжая, дал канонический отпуск всем оставшимся священнослужителям Русской Зарубежной Церкви в Сербскую Церковь, которая всех их приняла в свою юрисдикцию. Московская Патриархия могла спорить с Сербской, но канонически не имела никакого права так поступать с клириками уже Сербской Церкви. Это было явным насилием. Тем не менее всех русских священников вызвали в Белград. Мой тесть, о. Василий Колюбаев, и я наотрез отказались от такого кощунства. “Ты с ума сошел, – сказал мне отец Иоанн Сокаль, – у меня вчера дьякона расстреляли!”. ’’Пусть и меня расстреляют”, – с юношеской запальчивостью ответил я. К чести о. Иоанна, он после долгой беседы с епископом Сергием наедине, вышел и сказал: “Отцу Василию и отцу Владимиру не надо, т. к. они в сербской юрисдикции”. Это была натяжка, т. к. меня рукополагал Митрополит Анастасий (“запрещенный”), и оба мы с о. Василием обслуживали русские приходы, входившие в Русскую Зарубежную Церковь, хотя и жили на сербских приходах. Канонической разницы между нами и всеми остальными не было никакой. Просто была жалость епископа Сергия к нам»[750]

.

По вопросам о святом мире, антиминсах, утверждению постановлений по бракоразводным процессам, а также по делам, требующим архиерейской канонической санкции, епископ Сергий указал обращаться в Сербский Синод. 27 апреля владыка подписал список русских священнослужителей, принятых в общение с Московской Патриархией. Помимо шести членов причта Свято-Троицкой церкви в него вошли: настоятель церкви в Земуне протоиерей Виталий Лепоринский, настоятель церкви св. царя Лазаря протоиерей Иоанн Гандурин, протоиереи Сергий Ноаров, Алексий Ефремов, иеромонах Иларион (Скляр) и настоятель русского иноческого братства Животворящего Святого Креста в Земуне игумен Лука (Родионов)[751].