Православные церкви Юго-Восточной Европы между двумя мировыми войнами (1918 – 1939-е гг.)

Царь Болгарии Борис III, личный режим власти которого оказался фактически установлен в результате государственного переворота 19 мая 1934 г. и укрепился после ареста руководителей Тайного военного союза в октябре 1935 г., принадлежал к немецкой Сакс-Кобургготской династии, при этом он был православным по крещению (по Тырновской конституции царь должен быть православным). Однако в 1930 г. болгарский царь Борис женился на дочери итальянского короля Виктора-Эммануила III Джованне (Иоанне). Венчание православного монарха произошло 25 октября по католическому обряду в кафедральном храме г. Ассизи в Италии, невеста не перешла в православие, а осталась католичкой. При этом было неясно, что произошло через несколько дней в Софии в храме св. кн. Александра Невского во время так называемого царского обвенчания правящей четы 31 октября, – «благословение брака», по формулировке, выдуманной митрополитом Софийским Стефаном, или акт действительного таинства венчания, как уверяют присутствовавшие в храме очевидцы.

Кроме того, в брачном договоре обговаривалось вероисповедание детей от брака – только престолонаследник должен был принять православное вероисповедание, а остальные – римо-католическое, что являлось нарушением конституции страны. Правда, в дальнейшем Борис III не выполнил это требование брачного договора, окрестив всех своих детей в православной вере, чем вызвал протесты Ватикана. Сестры же царя – княгини Евдокия и Надежда, остались католичками[467]

. Следует отметить, что совершенный с согласия Римского Папы брак Бориса III с католичкой был расценен ортодоксальной частью русской эмиграции как шаг к тотальной католизации Болгарии. В январе 1933 г. выходившая в Белграде русская монархическая газета «Царский вестник» «забила тревогу», опубликовав статью под красноречивым заголовком – «Новый натиск латинской ереси на Православие»[468]

.

В Болгарии проживало около 60 тысяч католиков и 5 тысяч униатов, имевших 134 церкви и часовни, 2 монастыря и 48 школ, общее число учащихся католических учебно-воспитательных заведений превышало 8 тысяч. Это вызывало недовольство многих болгарских общественных организаций, и в 1935 г. Министерство просвещения разработало проект ограничения деятельности католических школ, однако он не был осуществлен. Вместо него в 1936 г. между болгарским и французским правительством было заключено соглашение, по которому болгарским детям православного вероисповедания, учащимся в католических школах, Закон Божий должны были преподавать православные вероучителя. Но и это ограничение фактически игнорировалось[469]

.

Не желая мириться с существующей в стране ситуацией, Синод Болгарской Православной Церкви на заседаниях 24, 25 и 27 ноября 1939 г. произвел «полную инвентаризацию» церковно-религиозной жизни, отношений архиереев и проблем в общении с гражданской властью. По мнению (вероятно, несколько преувеличенному) болгарского историка Светлозара Елъдрова, это «трехдневное синодальное заседание осени 1939 г. коренным образом преобразовало жизнь Болгарской Православной Церкви и стало началом наиболее славного, но и наименее изученного периода ее новейшей истории»[470].

Заседание сопровождалось очень откровенной дискуссией. Тон ей задал митрополит Стефан, заявивший, что после освобождения Болгарии Церковь была сознательно поставлена на задний план и постоянно находилась в конфликте с государством. Владыка призвал добиваться церковной автономии во всей полноте, без компромиссов, и, исходя из этого, коренным образом переработать устав экзархата, провести Церковно-Народный Собор и создать неприкосновенный центральный денежный фонд, на случай возможного отделения Церкви от государства. Несмотря на различие своих позиций, в ходе дискуссии архиереи сошлись во мнении, что Болгарская Церковь является не государственной, а народной и ее сила исходит от народа, а не от благоволения и субсидий государства, и поэтому необходимо участие Церкви во всех сферах общественной жизни. По свидетельству С. Елъдрова: «Так впервые за 30 лет болгарские архиереи снова имели смелость высказать страшную идею отделения Церкви от государства». С целью подготовки отделения Синод начал разрабатывать программу сбора необходимых моральных и материальных ресурсов[471].