Правосудие бандитского квартала

Вот и весь текст. Мужчина, которому сказали не искать, естественно, искать будет. Это психологический закон, сформулированный мужчинами еще в незапамятные времена: «Выслушай женщину и сделай наоборот». Кажется, так он звучит. Они думают, что обезопасили себя этим знанием. Но кто мешает женщине изначально сказать «наоборот», зная ответную реакцию на свои слова? Сказать то, чего она не хочет говорить. Все равно выйдет по-моему.

На выходе из комнаты задерживаюсь. На полке вижу портрет молодой женщины в деревянной рамке. Она смотрит на меня. Смотрела и когда мы были с Робертом. Должна признать, что она красива и чувственна, и светлые волосы у нее не крашенные. Даже не знаю, что на меня находит, какое мне до этого дело? Я кладу портрет изображением вниз.

Покидаю квартиру. Удивительно, но я практически не чувствую отвращения. Даже приятно вспоминать о том, что произошло. Вот тут-то я и совершаю ошибку. Город Пороков то место, где нельзя расслабляться ни на секунду. Нельзя углубляться в собственные мысли и ощущения. Тут жизнь не прощает мечтательниц и «маминых дочек». Я не успеваю пройти и двух кварталов.

Рядом со мной останавливается минивэн. Даже удрать некуда. Слева дорога, справа высокая ограда одного из особняков. У меня остается только полсекунды, чтобы решить: «Кричать или не кричать?» Решаю не кричать. Двое мордоворотов хватают меня и тащат в машину. Держат так крепко, что потом появятся синяки на предплечьях. Если я, конечно, доживу до этого «потом». Пытаюсь заехать одному из моих похитителей между ног. Даже не знаю, удалось мне это или нет. Следует выверенный удар кулаком по голове. Бьют со знанием дела. Я тут же вырубаюсь, а потому и понятия не имею, куда меня привезли и что вытворяли со мной.

Прихожу в себя. На мне только кружевные трусики. По ощущениям понимаю, что не насиловали. Почему-то я вижу весь мир повернутым вверх ногами. С пола растет на шнуре голая лампочка. Она светит так ярко, что начинаю щуриться. Наконец, соображаю, что со мной. Меня подвесили за ноги к крюку, вбитому в потолок. Шершавая веревка стягивает мне руки за спиной. Помещение, где я оказалась, – каменный мешок. Окон в нем нет. Серые бетонные стены. Дверь и решетка вентиляции под потолком. Ровно подо мной стоит стальная бочка, до краев наполненная водой. Вот и вся обстановка. Сколько мне уготовано так висеть, я не знаю. Здесь явственно пахнет смертью. Я этот запах хорошо знаю. Иногда и живые люди источают его. Они еще не знают, что сегодня-завтра умрут, а я уже знаю. Так пах Бенджамин Палмер. А вот как пахну сейчас я – не знаю. К своему запаху привыкаешь, не чувствуешь его. Принимаюсь раскачиваться, но скоро понимаю, что толку от этого не будет. Веревка больнее стягивается на моих ногах. Если мне и удастся освободиться, то я полечу головой на бетонный пол.

Дверь ненадолго открывается, кто-то заглядывает и выдает:

– Шлюха пришла в себя, – после чего исчезает.

Вишу еще минут пять в полном одиночестве, пока не появляется Толстый Генри в сопровождении тех самых мордоворотов, которые схватили меня на улице. Бывший коп лениво обходит вокруг меня, хлопая глазами. Не знаю, как такое возможно, но у него жир нарос повсюду, даже на лбу его на несколько пальцев толщиной.

– Будешь врать или говорить правду? – интересуется он.

– Это смотря о чем меня будут спрашивать, – отвечаю довольно спокойно.

– Однако, – смеется Толстый Генри. – Ты еще не поняла, что в твоей ситуации выбора нет и не будет. Покажи-ка ей.

Один из холуев берется за веревку и принимается меня опускать. Я понимаю, что молить о пощаде, просить бесполезно. Они сейчас просто решили продемонстрировать, что от меня больше ничего не зависит. Приходится воспринимать это как данность. Я, конечно, извиваюсь. Но что сделаешь, если руки связаны за спиной. Моя голова исчезает под водой. Воздух пузырьками вытекает из носа, попадает в горло. Страшно хочется кашлять. Но нельзя. Захлебнусь. Секунды растягиваются в минуты. Наконец меня тянут вверх. Шумно хватаю воздух, кашляю. Вода стекает с меня в бочку.

– Второй раз будет подольше, – предупреждает Толстый Генри. – Кто тебя подложил к адвокату?

Врать бесполезно. Толстый Генри – коп. У него нюх. То, что я проститутка, для него ясно, как дважды два – четыре. Поэтому и скрывать это обстоятельство глупо.

Откашлявшись, признаюсь:

– Я проститутка.

– Ты шлюха, – уточняет Толстый Генри. – Кто тебя подложил адвокату?

Веревка слегка ослабевает, я начинаю скользить к воде. Когда мои мокрые волосы касаются поверхности, падение замедляется и я останавливаюсь. Врать бесполезно, Генри это почувствует сразу. Он сможет поверить только во что-то правдоподобное. А сознаться можно только под пытками. Он должен мне поверить, а потому я должна поупираться. Черт, как все сложно и отвратительно.

– Я только трахалась с ним за деньги, – визжу я.

– Ответ неправильный. – Толстый Генри дает отмашку, и моя голова вновь исчезает под водой.