Правосудие Жнеца

“Таз показался очень приятным,” я шептал, в окружении его тепла и силы и осознание того, что не было абсолютно никого, кто знал, где я нахожусь сейчас. Ладно. Художник, может быть, на что-то—идешь в темноте с таз был глуп, потому что я знал, что таз еще меньше, чем я художник, и у меня было ощущение, что висит в темноте с мой тюремный друг по переписке не кончится. Вдруг его рука поймала мою попу, поднимая меня и хлопнув меня спиной к стене. Мои руки сжимали его плечи, и мои ноги обернуты вокруг его талии.

Святой. Дерьмо.

Плохая идея или нет, я не думаю, что я когда-либо был более включен в жизнь. Сколько раз я мечтал о чем-то подобном? Рот художника опустился к моему уху, ловя ее в свои зубы настолько сильно, чтобы ранить. Я почувствовала твердость между его ног молоть на меня, как необходимость взорвался в моем теле. Он пах так хорошо . . . Мои бедра извивались, жаждущих еще больше. Художник застонал.

“Трахни меня,” пробормотал он, почти про себя. “Вы понимаете, что я мог сделать, чтобы вы здесь? Христос, Мел. Нет никого, чтобы услышать, если ты закричишь. Я могу лишить вас вниз и ебать ваши мозги, хотите ли вы меня или нет”.

Я не мог дышать на минуту—он может лишить меня и ебать мне мозги. Что-то сжалось глубоко внутри. (Мое влагалище. Это было мое влагалище делаешь шока.)

“Что если я не хочу кричать?”

Он снова застонал, дернул его голову назад, чтобы посмотреть на меня. Затем он облизнул губы и я хотела поцеловать его так сильно, что я думал, что это может убить меня.

Так, блин, сделайте уже.

Я не даю себе шанс подумать—я просто схватился за голову и разбил мой рот в его. Он застыл на мгновение, а затем я почувствовал, что его кручение плотно в мои волосы, наклоняя мою голову в сторону, как он взял контроль над поцелуем.

Теперь это часть, где я говорю вам, что хор ангелов спустился с небес, в то время как единороги резвились и я спонтанно orgasmed на стену оружейного двора. Вот как это всегда говорится в книгах, но то, что я могу сказать? Там не было никаких единорогов. Чертовски уверен, что я услышал пение ангелов, хотя, и я наверняка работаю мой путь к оргазму. Бедра художника были молоть на меня и мои соски были тверды, как камень, грудь давит меня, как его язык завладел моим миром.